А. И. Белкин. Некоторые особенности государственно-церковных отношений в 1953—1964 гг.: региональный аспект

А. И. БЕЛКИН

НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ ГОСУДАРСТВЕННО-ЦЕРКОВНЫХ ОТНОШЕНИЙ В 1953—1964 гг.: РЕГИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ

БЕЛКИН Алексей Иванович, доцент кафедры философии Национального исследовательского Мордовского государственного университета, кандидат исторических наук.

Ключевые слова: церковь, государство, воинствующий атеизм, пропаганда, идеология, пережитки прошлого, программные установки, гонения, Совет по делам Русской православной церкви, уполномоченный, ходатайство

Key words: church, state, militant atheism, propaganda, ideology, remnants of the past, sets, persecution, Council for the Affairs of the Russian Orthodox Church, commissioner, petition

В статье речь идет о масштабных гонениях, обрушившихся на Русскую православную церковь в годы правления Н. С. Хрущева (1953—1964 гг.). Тема раскрыта на региональном материале из фондов Центрального государственного архива Республики Мордовия. Показаны основные направления атеистической работы партийных и государственных органов, взгляды на события, происходившие в те годы партийных работников, государственных чиновников, священнослужителей и самих верующих. Многие документы введены в научный оборот впервые.

The article focuses on the large-scale persecution that struck the Russian Orthodox Church during the office of N. S. Khrushchev (1953—1964). The topic is developed basing on the regional materials from the Central Public Archive of the Republic of Mordovia. The paper describes the main directions of atheistic work of the Party and the governmental bodies, the views of the Party workers, officials, clergy and believers themselves at the events that took place in those years. Many of the documents are introduced into scientific circulation for the first time.

В годы войны и первое послевоенное десятилетие наблюдалась относительная нормализация отношений церкви и государства. Журнал Московской патриархии регулярно сообщал о восстановлении и открытии храмов. Такие сообщения на страницах журнала появлялись и в 1954—1958 гг. Но построено было незначительное число церквей. Большая часть церковных зданий продолжала оставаться полностью или частично разрушенными со времен войны. Кроме того, настораживающие сигналы для церкви стали появляться с 1949 г. Имело место некоторое сокращение количества действующих храмов¹. В 1955—1957 гг. отмечался незначительный рост количества действующих храмов, а с 1959 г. началось закрытие храмов, монастырей и семинарий.

16 ноября 1955 г. на Пленуме Мордовского Обкома КПСС был обсужден вопрос «О состоянии и мерах по улучшению массово-политической работы среди трудящихся». Особое внимание было обращено на развертывание научно-атеистической пропаганды в республике. Было отмечено, что антирелигиозная пропаганда развернута недостаточно и требует к себе большого внимания, особенно в мордовских селах. Пока дело ограничивалось лишь пропагандистскими мерами. В частности, говорилось о том, что лекторской группе Обкома КПСС следует усилить антирелигиозную пропаганду². Оказались весьма кстати жалобы из некоторых приходов Мордовии на священников. Им не всегда давали ход, но они тщательно фиксировались.

Доходы незарегистрированных служителей культа стали основной темой письма уполномоченного Совета по делам РПЦ по МАССР П. Денисова министру финансов Мордовии С. Г. Есину от 11 марта 1954 г. В нем сообщалось, что в 14 населенных пунктах Мордовии, где не было действующих церквей, регулярно происходили собрания верующих, на которые приглашались священники, проводившие, по выражению уполномоченного, «нелегальные» богослужения. П. Денисов просил министра дать указание в районы, чтобы таких священнослужителей, если они будут выявлены, облагали подоходным налогом³. Мера наказания, надо сказать, довольно мягкая, если вспомнить печальный опыт 30-х гг. ХХ в.

Одним из важных направлений работы уполномоченного в те годы стало выявление инициаторов ходатайств об открытии церквей. Несмотря на то, что на протяжении многих лет ни одно заявление не было удовлетворено, такие просьбы продолжали поступать. Особенно активно добивались открытия церквей верующие сел Старо-Ямское Пурдошан-ского района, Посоп Саранского района, Ново-Толковка Рыбкинского района, Наченалы Чамзинского района. Во всех случаях организаторы сбора подписей характеризовались как «люди без определенных занятий, раньше состоявшие в церковных советах и бывшие монашки»⁴. Тем самым подчеркивалось, что по роду своих занятий священник не может сделать в советском обществе ничего позитивного и только вредит ему, что вполне укладывалось в контекст руководящих установок тех лет.

Однако, как видно из документов, иногда священнослужители побуждали государственные органы власти решать тот или иной вопрос. Настоятель церкви с. Куликовка Ка-дошкинского района Обувалин в октябре 1956 г. направил в адрес республиканских организаций заявление, в котором указал, что кладбища в большинстве селений находятся в запущенном состоянии и просил привести их в надлежащий порядок. Он отметил, что если не найдется средств для этого в местных советах, то церковь может оказать им материальную помощь. Боясь, что церковь этой акцией может поднять свой авторитет, руководство выделило необходимые средства и кладбища были приведены в порядок⁵.

Но помощь церкви отвергали не всегда. В с. Покасы Ширингушского района между руководством колхоза «Парижская коммуна» и священником местного прихода установились доверительные отношения. Руководители хозяйства брали у общины верующих деньги на колхозные нужды. Например, в 1954 г. взято из церковной кассы 3 тыс. руб. Часть из них вернули, а 2 205 руб. так и не были возвращены. Кроме того, настоятель храма купил и подарил колхозу цистерну стоимостью 600 руб. Правление колхоза в благодарность за это предоставляло церкви транспорт для перевозки лесоматериалов и других нужд⁶. Такие факты квалифицировались как «сращивание хозяйственных руководителей с духовенством». Ничего хорошего руководящему работнику тех лет эта формулировка не сулила.

«Головной болью» государственных органов стали места паломничества верующих. Таковыми в Мордовии были с. Николаевка Большеберезниковского района, с. Мордовский Пимбур Ширингушского района, было такое место и на территории Ардатовского района. Это были родники, которые верующие считали святыми источниками. За ними ухаживали, оберегали. Например, в с. Николаевка на роднике стояли две иконы, покрытые полотенцем, и стаканы. Много людей из окрестных сел стекалось сюда по праздникам на богомолье. Руководящие партийные и советские органы предписывали ликвидировать такие места. Ночью у родника с. Николаевка разбили иконы и стаканы, но на следующий день все было восстановлено. Действия властей возбудили недовольство среди богомольцев, что заставило искать другие меры борьбы с паломничеством⁷.

Тем временем Совет по делам РПЦ продолжал тщательно собирать информацию. Пытались, например, выявить наиболее уязвимые места служителей культа. Уполномоченный по Мордовской АССР в 1957 г. отметил, что почти не было отказов в посещении верующих на дому. Именно для этого, по его мнению, некоторые священники старались приобрести транспорт. Было также отмечено, что духовенство стремилось сблизиться с сельским активом. С одной стороны, они добивались устранения препятствий со стороны местных органов власти, с другой — повышали свой авторитет среди верующих. Отмечалось также наблюдавшееся среди священнослужителей стремление показать свою лояльность к социалистическому строю. Вряд ли это было выдумкой уполномоченного. При этом духовенство, возможно, руководствовалось не столько интересами верующих, сколько стремлением к самосохранению. Было отмечено также стремление духовенства в некоторых случаях оказывать материальную помощь нуждающимся прихожанам. Это расценивалось государством как стремление церкви укрепить свои позиции в советском обществе. И такая оценка была верной. Но признание этого не оправдывает репрессивные меры в отношении церкви во второй половине 50—60-е гг. ХХ в.

Кампания по дискредитации священнослужителей продолжала набирать силу. 4 июля 1958 г. центральная республиканская газета «Советская Мордовия» опубликовала фельетон «Исцелитель мертвых душ», в котором речь шла о том, «как священник Ермошкин изгонял бесов и злых духов, вселившихся в тела грешников»⁸. Нужный эффект был достигнут. Стали приходить письма «возмущенной общественности» из Темникова, Саранска и других районов Мордовии с выражением негодования и протеста. Священнослужителя требовали привлечь к уголовной ответственности «за издевательство над советскими людьми»⁹. Уполномоченный просил Совет по делам РПЦ поставить перед патриархией вопрос об увольнении И. И. Ермошкина, «как дискредитировавшего себя в глазах широкой общественности». В противном случае, как отмечал уполномоченный, следственные органы вынуждены будут привлечь его к уголовной ответственности за обман и распространение среди населения суеверий¹⁰. По этой же причине был снят с регистрации священник Саранской Иоанно-Богословской церкви А. Коронатов.

В этой обстановке нашлись люди, вставшие на защиту священнослужителей. Житель Саранска Ф. П. Пакшин поставил перед уполномоченным вопрос о том, будет ли в конце концов дано разрешение на открытие в с. Посоп храма, пустующего уже много лет. Интересовался он и причиной снятия с регистрации священника А. Коронатова. Просителю объяснили, что ходатайства верующих об открытии церкви в с. Посоп Советом Министров МАССР рассматривались и были отклонены, поскольку в Саранском районе уже имелось три действующих церкви. На это Ф. П. Пакшин заметил, что люди с таким безрассудным решением Совмина не согласны. Такие действия властей Ф. П. Пакшин расценил как издевательство над желанием и волей народа и его конституционными правами.

По поводу снятия с регистрации о. Алексея (Коронатова) из уст уполномоченного Совета по делам РПЦ прозвучали стереотипные для того времени фразы, что «он допустил в церкви распространение суеверных взглядов среди верующих с корыстными целями», что подобные действия караются по ст. 123 УК РСФСР. На это Ф. П. Пакшин заметил: «Что придрались к старику за суеверие, так как коммунисты религию в целом считают суеверием. Тогда скажите об этом честно и запретите религию как таковую»¹¹.

Острый разговор уполномоченного прошел с жителем с. Мордовская Пишля З. И. Артемовым. Примечательно, что уполномоченный в отчетах признал многократность таких разговоров¹². В Мордовии с конца 50-х гг. начинается сокращение количества действующих храмов. В 1959 г. были закрыты три церкви из 27. Таким образом, на 1 января 1960 г. в республике осталось 24 действующие церкви¹³. Государственные органы направили свои усилия на прекращение паломничества к святым местам. В предыдущие годы многие верующие из Мордовии совершали паломничество к Никольской горе у с. Сурское, райцентра Ульяновской области, граничащего с Большеберезниковским районом Мордовии. На территории Мордовской АССР в Ардатовском, Ичалковском, Атяшевском, Чамзинском, Дубенском, Руза-евском и Зубово-Полянском районах имелось 10 родников, почитавшихся верующими как святые места.

Совместно с отделом пропаганды и агитации Обкома КПСС был разработан план по прекращению паломничества. Во-первых, духовенству было предъявлено прекратить паломничество. Настоятели храмов зачитывали прихожанам послание патриарха о том, что Русская православная церковь не признает святыми местами родники и не поддерживает паломничества к ним верующих¹⁴. За полтора-два месяца до начала паломничества к Никольской горе в районах Мордовии, граничащих с Ульяновской областью были организованы агитбригады и расставлены по маршрутам движения паломников. Их «агитация» свелась к тому, что они встречали паломников и заставляли их поворачивать обратно. С 19 по 22 мая 1959 г. по приблизительным подсчетам было возвращено более 2 тыс. чел., направлявшихся в с. Сурское к Никольской горе¹⁵. С учетом этого опыта подобные мероприятия были проведены и в других «точках притяжения» верующих, в результате чего к источникам не был допущен ни один паломник. Особо был отмечен положительный опыт Чамзинского района. Там территорию, на которой был расположен чтимый верующими родник, решением исполкома отдали под общественный сад¹⁶, а в день паломничества на этом участке организовали общественные работы молодежи по планировке участка.

На территории Рузаевского района у источника бывшего Пайгармского монастыря был организован краткосрочный (на время паломничества) пионерский лагерь¹⁷. Епископа Пензенского и Саранского настоятельно просили обратиться к духовенству с требованием прекратить подворные обходы во время религиозных праздников и участие священников в похоронах. Духовенству было строго предписано ограничиться выполнением треб в храме¹⁸.

Было широко разрекламировано отречение от сана священника церкви с. Журавкино Зубово-Полянского района Ф. Зубрилова. В конце 1959 г. он возвратил уполномоченному Совета по делам РПЦ справку о регистрации и сообщил, что оставляет свой приход и более не намерен заниматься церковными делами¹⁹. Позже Ф. Зубрилов обратился в редакцию газеты «Советская Мордовия» с письмом, в котором подробно изложил мотивы своего отречения от сана священника. Его письмо было опубликовано в газете под кричащим заголовком «Не могу молчать и обманывать!»²⁰. Насколько добровольным был этот шаг, сказать трудно. Однако следует отметить, что публикация письма была приурочена к Рождеству Христову. Это вошло в традицию: на каждый великий религиозный праздник газеты откликались статьей на атеистическую тему. Можно ли было в таких случаях (а они были массовыми) говорить о корректности и деликатности атеистической пропаганды?

Другим направлением «атеистической» работы был негласный запрет молодежи поступать в духовные учебные заведения. Уполномоченный Совета по делам РПЦ по МАССР не без гордости сообщал в своей докладной записке в Москву, что в 1959 г. «не было допущено ни одного случая поступления молодежи... в духовные учебные заведения, хотя попытки к поступлению со стороны отдельных лиц были»²¹.

Одной из важнейших черт христианской церковной деятельности всегда была благотворительность. Однако советская власть признала эту сферу деятельности церкви противозаконной. Объяснение этому было дано достаточно простое: благотворительность — завуалированная форма религиозной пропаганды, с которой следует бороться. Эта борьба принимала нередко весьма гипертрофированные формы. Так, в с. Серлиней Чамзинского района в начале июня 1960 г. во время пожара сгорели 13 дворов. Пострадавшим колхозникам был бесплатно выделен строительный материал и в среднем по 6 тыс. руб. на строительство новых домов. Кроме этого, по инициативе настоятеля Серлинейской церкви Голодаенкова церковный совет выделил каждой пострадавшей семье в среднем от 100 до 150 руб. Но партийными и государственными органами такая помощь была оценена как «унизительная подачка советским людям, ставшая возможной в результате беспринципности и близорукости местных властей». Уполномоченный по делам РПЦ срочно выехал на место и организовал травлю настоятеля местной церкви. Священник вынужден был покинуть село. Власти добились от епархиального управления его увольнения и расторгли договор с местной религиозной общиной о предоставлении ей здания церкви²². Таким образом, еще одной действующей церковью в Мордовии стало меньше. Их осталось 23. Однако религиозность населения (посещение церквей, отправление религиозных обрядов) в целом не снижалась²³.

Приведенные данные могут быть занижены, но и они дают представление о том, что уровень религиозности был стабильным. Некоторое снижение количества крещений и венчаний в 1959—1961 гг. вызвано, во-первых, сокращением числа действующих храмов, во-вторых, политикой, проводившейся в отношении церкви. Но  существенного снижения религиозности в регионе не произошло.

Количество церквей в Мордовии постепенно продолжало сокращаться. По данным на 1 января 1962 г. их насчитывалось всего 20²⁴. Но и из оставшихся не все действовали активно. Ежедневно службы проводились лишь в восьми церквах, по воскресеньям и праздничным дням в десяти, а в двух церквах, считавшихся действовавшими, более года службы вообще не велись. Таким образом, фактически действовавшими были 18 храмов²⁵.

Значительно сократилось и количество священнослужителей. Если на 1 января 1956 г. в Мордовии насчитывалось 43 священника, то на 1 января 1962 г. справки об официальной регистрации (а без нее к ведению служб в церкви не допускали) имели 20 священников, причем у 17 из них не было духовного образования²⁶.

В связи с принятием XXII съездом КПСС новой партийной программы стали изучать политические настроения духовенства и его отношение к этому документу. 14 священников или не пожелали высказать своего мнения, или имели об этом весьма поверхностное представление. Вероятно, не желая говорить с представителями власти на эту тему, они ссылались на свой низкий образовательный уровень. Другая часть священнослужителей (тоже пожилого возраста), как, например, настоятель Рузаевского молитвенного дома А. Осипов, настоятель Темниковской церкви Масловский, настоятель церкви с. Адашева Николаев, оценили ситуацию совсем не в духе программных установок. Их мнение в основном сводилось к тому, что религия при коммунизме не отомрет, а Русская православная церковь будет существовать не одно столетие. Обращаясь к «Моральному кодексу строителя коммунизма» и другим принципам, включенным в программу партии (братство, равенство, счастье всех людей на Земле, жизнь без вражды и войн), они отмечали, что все это много столетий назад проповедовала христианская церковь и Священное Писание.

Молодые священнослужители, окончившие духовные семинарии уже в советское время, высказывали, в интерпретации уполномоченного Совета по делам РПЦ, такую точку зрения: «Пока советские законы разрешают нам заниматься священнической деятельностью, мы будем служить в церкви, если при коммунизме этого делать нельзя будет, то пойдем на любую работу. Если при коммунизме все будут получать по потребности, то коммунистическое общество не обидит и нас»²⁷. Так что большой тревоги по поводу программной установки об отмирании религии при коммунизме никто не испытывал.

Абсурдность планов, выдвинутых новой программой партии, была ясна многим здравомыслящим людям — слишком расходились они с тем, что существовало в реальности. Но случилось так, что политика советского государства в те годы была подчинена фантастическим целям. Мы постарались показать лишь одну грань этой политики, в те годы далеко не самую актуальную — государственно-церковные отношения. Определяющую роль в них, безусловно, играло атеистическое государство. Поэтому и краеугольным камнем в этих отношениях была борьба за снижение религиозности населения. Подобные цели во внутренней политике ставились советским государством в 20—30-е гг. Необходимо подчеркнуть, что ставить знак равенства между тем, что произошло с церковью в тот период и тем, что происходило с ней во второй половине 50-х — начале 60-х гг. ХХ в., нельзя. Методы борьбы с религией в годы «хрущевской оттепели» были, если можно так сказать, в основном, бескровными. В этот период все обошлось без массового заточения духовенства в концентрационные лагеря и многочисленных расстрелов. Но это не оправдывает тех авантюристических принципов, на которых строилась политика, и того, что миллионы наших соотечественников, имевших религиозные убеждения, были отнесены к гражданам «второго сорта».

При изучении архивных документов приходишь к убеждению, что реальная жизнь отходила от политики и политиков все дальше, и трагедия заключалась именно в этом, а не в том, что никак не могли преодолеть религию.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ См.: Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в ХХ веке. М.:

Республика, 1995. С. 280.

² ЦГА РМ. Ф. Р-228. Оп. 3. Д. 311. Л. 11.

³ Там же. Д. 287. Л. 10.

⁴ Там же. Л. 20.

⁵ Там же. Л. 29.

⁶ Там же. Ф. Р-228. Оп. 3. Д. 311. Л. 33.

⁷ Там же. Л. 33—34.

⁸ Зубрилов Ф. Не могу молчать и обманывать // Сов. Мордовия. 1958. 4 июля. № 131.

⁹ ЦГА РМ. Ф. Р-228. Оп. 3. Д. 311. Л. 77—78.

¹⁰ Там же. Л. 86.

¹¹ Там же. Л. 110—113.

¹² Там же. Л. 114.

¹³ Там же. Ф. Р-228. Оп. 3. Д. 311. Л. 121.

¹⁴ Там же. Л. 133.

¹⁵ Там же. Л. 134.

¹⁶ Там же. Л. 135.

¹⁷ Там же. Л. 135.

¹⁸ Там же. Л. 136.

¹⁹ Там же. Л. 138.

²⁰ Петров М. Исцелитель мертвых душ // Сов. Мордовия. 1960. 7 янв. № 5.

²¹ ЦГА РМ. Ф. Р-228. Оп. 3. Д. 311. Л. 143.

²² Там же. Л. 158.

²³ Там же. Л. 172, 191—192.

²⁴ Там же. Л. 203.

²⁵ Там же. Л. 203 об.

²⁶ Там же. Л. 204.

²⁷ Там же. Л. 223—224.

Поступила 14.10.2013.

REFERENCES

¹ Sm.: Pospelovskij D.V. Russkaja pravoslavnaja cerkov' v XX veke. M.:

Respublika, 1995. S. 280.

² CGA RM. F. R-228. Op. 3. D. 311. L. 11.

³ Tam zhe. D. 287. L. 10.

⁴ Tam zhe. L. 20.

⁵ Tam zhe. L. 29.

⁶ Tam zhe. F. R-228. Op. 3. D. 311. L. 33.

⁷ Tam zhe. L. 33—34.

⁸ Zubrilov F. Ne mogu molchat' i obmanyvat' // Sov. Mordovija. 1958.

4 ijulja. № 131.

⁹ CGA RM. F. R-228. Op. 3. D. 311. L. 77—78.

Таблица доступна в полной PDF-версии журнала.

A. I. Belkin. Some Peculiarities of Relations between the State and Church in 1953—1964: Regional Aspect

Basing on extensive archival material, the paper shows a large-scale picture of persecution suffered by the Russian Orthodox Church that took place in 1953—1964. The problem discussed in the paper is viewed from different perspectives: the author shows the role of the Party and Soviet bodies, non-governmental organizations; views of believers and priests are also presented. Statistical data of that period are critically analyzed including those concerning religion and the Church; their contradictory nature and causes of possible errors are shown. Basing on archival documents, the main directions of atheistic work of the Party and state bodies are identified, its influence on the political situation in the region is analyzed in detail.

The damage inflicted on the moral development of people by militant atheistic propaganda is revealed. Specific facts show that recognition of charitable activities of religious organizations as illegal, declaring these activities evil coming from religion, a de facto ban on the free expression of religious beliefs, led to a reappraisal of moral values, to growth of cynicism and disbelief. The paper reveals the causes of this phenomenon.

BELKIN Alexei Ivanovich, Candidate of Historical Sciences, Associate Professor at the Department of Philosophy, National Research Mordovia State University.