В. П. Бабинцев, Т. И. Морозова. Самоорганизация молодежи в обществе риска как проблема социокультурной рефлексии: региональный аспект

В. П. БАБИНЦЕВ,  Т. И. МОРОЗОВА

САМООРГАНИЗАЦИЯ МОЛОДЕЖИ В ОБЩЕСТВЕ РИСКА КАК ПРОБЛЕМА СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ РЕФЛЕКСИИ: РЕГИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ¹

БАБИНЦЕВ Валентин Павлович, заведующий кафедрой социальных технологий Белгородского государственного университета, доктор философских наук, профессор.

МОРОЗОВА Татьяна Ивановна, доцент кафедры социальных технологий Белгородского государственного университета, кандидат социологических наук.

Ключевые слова: молодежь, самоорганизация, общество риска, социокультурная рефлексия, межличностные отношения, субкультура, ценности, ценностная ориентация

Key words: youth, self-organisation, risk society, socio-cultural reflection, interpersonal relations, sub-culture, valuables, axiological orientation

Вывод о том, что радикальные изменения в современном российском обществе особенно глубоко затронули молодежь, стал в последнее время общим местом в социологии и вряд ли нуждается в дополнительном обосновании. Однако характер уже свершившихся и продолжающих осуществляться перемен в статусе этой социальной группы требует всестороннего анализа и интерпретации с учетом новейших эмпирических данных и концепций, разработанных в рамках западной и российской общественно-политической мысли. 

Мы предлагаем свой взгляд на то, как и в какой мере социальная модернизация оказала влияние на самоорганизацию молодежи, в основном опираясь на данные социологических исследований, проведенных Центром социальных технологий Белгородского государственного университета в 2006—2008 гг. в Белгородской области.

В 2006 г. было проведено исследование «Социальное аутсайдерство молодежи в Белгородской области: причины, механизмы и социальные следствия». Сбор информации осуществлялся методом анкетного опроса молодежи (N = 499 респондентов). В 2008 г. проведено исследование «Самоорганизация и атомизация молодежи как противоположные формы социокультурной рефлексии». Сбор информации осуществлялся методом анкетного опроса молодежи (N = 700). Кроме того, был проведен опрос экспертов (N = 31), направленный на анализ мнений специалистов сферы молодежной политики, ученых о доминирующих в молодежной среде практиках адаптации к социальной среде, о наиболее существенных доминантах общественного сознания молодежи. Самоорганизацию мы рассматриваем как одну из важнейших характеристик молодежного сознания и поведения. В широком значении самоорганизация молодежи представляет собой процесс упорядочивания внутренних и внешних связей молодежи как особой социально-демографической группы, ее отдельных подструктур и личностей под влиянием изменений молодежной среды и социального окружения. Самоорганизация проявляется как многоуровневый и многовекторный процесс, который допустимо разделить на несколько составляющих.

Во-первых, она проявляется как формирование системы связей между молодежью и различными социальными институтами (в условиях России — в первую очередь между молодежью и государством). Это направление самоорганизации позволяет молодежи обрести статус субъектности. Отметим в связи с этим, что под социальной субъектностью в отечественной социологии понимается «способность общества, социальных групп, человека выступать в качестве активного начала (деятеля, творца) социальной реальности. Эта активность проявляется в воспроизводстве и обновлении общественных отношений, в социальном конструировании и проектировании реальности, включая ее ценностно-нормативную сферу, в различных формах социальной деятельности. Она находит отражение и закрепляется различными формами социальной идентификации»². Во-вторых, самоорганизация выражается в упорядочивании межличностных отношений между молодыми людьми, которые носят по преимуществу неформальный характер. В-третьих, в качестве отдельного направления самоорганизации целесообразно выделить процедуры создания молодежных объединений формального и неформального типов. В-четвертых, самоорганизация проявляется как саморегулирование личности конкретного молодого человека, упорядочивание его диспозиции, определение жизненной стратегии. Последнее направление, возможно, является наиболее важным, поскольку именно на диспозиционном уровне формируются основные интенции личности, проявляющиеся впоследствии в его действиях. Самоорганизационные процессы определяют динамику молодежной среды, трансформируя ее в постоянно развивающуюся структуру — субъект взаимодействия с социальной средой и социальными институтами.

Таким образом, самоорганизация молодежи представляет собой крайне сложное явление, которое, по нашему мнению, не может быть адекватно понято вне проблемы социокультурной рефлексии, выступающей как процесс осмысления молодым индивидом, группами молодежи и молодежью в целом социальной реальности в процессе накопления жизненного опыта. Однако анализ этого аспекта проблемы требует некоторых предварительных замечаний.

Для общества постмодерна, в которое, несомненно, вступает (добровольно или вынужденно) Россия, типично особое отношение к рефлексивности. Во-первых, потребность в рефлексивности становится универсальной и, как отмечает М. С. Арчер, «впервые в человеческой истории рефлексивный императив и, кроме того, распространяется на принципиально новые реалии: жизненно важные структуры обретают транснациональное расположение, а культурная система расширяет рефлексивные возможности, посредством перехода от разнообразия до стимулирования еще большего разнообразия»³. Во-вторых, рефлексия принимает разнообразные формы, часто весьма удивительным образом сочетающие в себе элементы традиционных культурных форм с весьма причудливыми образованиями, нередко отражающими болезненные состояния человеческой психики. В-третьих, современная рефлексивность все чаще институционализируется в виде альтернативных субкультур, которые сосуществуют и взаимодействуют, несмотря на порой взаимоисключающие целевые установки, принципы организации и ожидания участников.

Таким образом, проблема рефлексии крайне актуальна. Особенно она усиливается в обществе риска, типичного для современной России. Общество риска представляет собой социум, в котором разрушены устойчивые связи и отношения, а «воспроизводство жизненных средств (условий жизни), физических и духовных сил человека приобретает не социально направленный, а преимущественно случайный характер, вытесняясь производством самого риска»⁴. В таком обществе способность к рефлексивному поведению становится необходимым (хотя и не достаточным) условием минимизации риска. Поскольку именно молодежь относится к числу групп, страдающих от повышенной неопределенности (в частности, из-за того, что она обладает сравнительно меньшим количеством устойчивых связей, сложившихся форм взаимодействия), рефлексивное восприятие реальности необходимо ей в первую очередь.

Однако остается открытым вопрос о том, в какой мере рефлексия характерна для большинства молодых людей. Мы полагаем, что сложившаяся в молодежной среде ситуация характеризуется более или менее ясно выраженным противоречием между объективной потребностью в восприятии мира и неспособностью к адекватной оценке самого себя, окружения и социальных контрагентов. Безусловно, это утверждение относится далеко не ко всем молодым людям. Более того, для части молодежи, особенно для той, которая принадлежит к сравнительно высокообразованным когортам, рефлексия все же характерна. При этом мы считаем возможным определить доминирующую в этой среде форму рефлексии как социокультурную. Она представляет собой присущие молодым людям формы и способы критической оценки окружающей действительности и самооценки, базирующиеся на специфической интерпретации традиционных и современных ценностей и смыслов, воплощающиеся в комплексе взглядов, образов, мифов и символов, используемых для адаптации к сложившемуся социокультурному пространству или, что значительно реже, для его модификации.

В данном случае саморефлексия является вполне естественной защитной реакцией на социальную нестабильность, попыткой в меру имеющихся возможностей сконструировать собственную модель социокультурного пространства путем приватизации его отдельных составляющих. Подобная рефлексия становится типичной для молодежных субкультур. При этом представители субкультур обычно приватизируют символы, мифы, территорию, средства модификации физического и духовного состояния человека (наркотики, некоторые виды музыкальной культуры, какие-либо специфические практики), даже сверстников. Рефлексивные практики в данном случае используются для моделирования эксклюзивной, замкнутой на сравнительно небольшую группу молодых людей псевдореальности. В результате складывается весьма любопытная ситуация: рефлексия, задачей которой, казалось бы, должна быть рационализация социальной среды и внутреннего мира человека, выступает основанием для имитации действительности.

Если прежде рефлексивность обычно понималась как свойство отдельной личности, то современная действительность требует расширенной интерпретации этого явления. Рефлексия приобретает коллективный (групповой) характер, проявляясь либо в качестве соглашательства (конформизма, оппортунизма), либо в виде стихийного протеста.

В настоящее время в молодежной среде преобладает первая форма, но ее преобладание не означает доминирования конформистского и коллективистского рефлексирования в будущем. Рефлексия, проявляющаяся как примирение с реальностью, характерна для относительно благополучных периодов, своего рода «тучных лет», к числу которых можно отнести последние годы новейшей российской истории. Но, скорее всего, в кризисных условиях произойдет радикальная смена доминирующей формы рефлексии. Она все более будет выражаться в виде индивидуального протеста, в отдельных случаях — экстремизма.

Подобная модификация будет стимулироваться когнитивно-ценностным диссонансом, проявившимся в молодежном сознании уже в 1990-е гг. Суть этого явления заключается в существенном расхождении, во-первых, между ценностями большинства молодых людей и ориентирами, предлагаемыми нестабильным обществом в качестве универсальных норм поведения, и, во-вторых, в несовпадении ценностей, природа которых имеет не только рациональный, но и эмоциональный характер, и рационально фундированных целей. Формирование когнитивно-ценностного диссонанса является одним из наглядных проявлений «рождения уникального явления — парадоксального человека» — процесса, который, очевидно, наиболее полно описан Ж. Т. Тощенко⁵.

Как и любое противоречие, данный диссонанс имеет некоторые позитивные следствия, выступая потенциальным источником саморазвития личности. Однако подобная потенциальная возможность, к сожалению, довольно редко реализуется на практике, поскольку необходимым условием конструктивного разрешения противоречия является наличие у личности воли к самосовершенствованию и хотя бы минимальной способности к саморегуляции. В реальной жизни воли и способности к саморегуляции обычно не хватает, и естественным результатом диссонанса становятся различные формы социальной дезадаптации.

Молодежная саморефлексия содержит ярко выраженный элемент игры. Игра все чаще становится для молодежи наиболее притягательным и доступным видом духовного пространства, в котором реализуются рефлексивные практики. При этом существенно изменяется игровое поведение, что максимально упрощает процесс взаимной адаптации игровой деятельности и рефлексивного поведения. Развивается играизация — удобный и признаваемый референтной средой стиль повседневного рефлексирования. Ее предпочтение определяется тем, что «играизация есть деятельность, лишенная прямой практической целесообразности, в ней все осуществляется „понарошку". Игра, напротив, прагматична, что проявляется в следовании узко прагматическим интересам, соображениям выигрыша, выгоды, пользы»⁶.

Играизация позволяет молодым людям имитировать рефлексивность, одновременно удовлетворяя потребность в самооценке, не выходя за рамки социально одобряемых форм поведения. Компенсирующая функция играизации, не до конца осознаваемая большинством молодежи, учитывается представителями различных общественно-политических сил, стимулирующих создание квазиигровых молодежных объединений. При этом для различных целевых групп в молодежной среде предлагаются свои специфические «игры». В зависимости от специфики личностных диспозиций объекта воздействия они могут принимать различный характер. Но во всех случаях «взрослые» игры для молодежи реализуются в условиях достаточно жесткого контроля за участниками, трансформирующего формальные молодежные структуры в так называемые «рыбные садки» — места фильтрации будущей элиты (или контрэлиты).

Саморефлексия как способ приватизации социокультурного пространства связана с тем, что практикующие ее молодые люди конструируют особый мир ценностей и смыслов, который обычно возводится к какой-либо матрице. В неформальных структурах она чаще всего представлена феноменами массовой культуры (шоу-бизнес, литература, социальная мифология); в формальных организациях — идеологией, репрезентируемой политическим лидером; в автономных моделях поведения — мифами, ориентированными на мистику, религию, паранауку. Общим для этих матриц является то, что они являются «праксеоориентированными», максимально упрощенными (примитивизированными) и приспособленными для утилитарного использования. Все это делает подобные матрицы временными, подчиняющимися закономерностям формирования и эволюции моды.

Играизация во многом является «асимметричным» ответом молодежи на системную имитацию реальности, которая становится все более характерной для публичной жизни в России.

Особенности рефлексивных практик современной молодежи в российских регионах предопределяют специфические черты всех форм ее самоорганизации. В частности, это довольно отчетливо проявляется во взаимодействии молодежи практически со всеми социальными институтами, особенно с государством. Взаимодействие с ним основывается на, казалось бы, несовместимых позициях. Молодые люди констатируют довольно высокий уровень собственной социальной адаптации. Так, в ходе исследования «Самоорганизация и атомизация молодежи как противоположные формы социокультурной рефлексии» большинство респондентов (80,6 %) заявило, что оно полностью или в основном удовлетворено жизнью. Противоположное мнение высказывают только 14,57 % участников опроса. Только меньшая часть региональной молодежи критически относится к обществу. По данным исследования 2008 г., более четверти респондентов (28,86 %) не удовлетворяет общество, в котором они живут. Но о том, что удовлетворяет, заявляет почти половина опрошенных (45,43 %). Довольно большая часть респондентов не смогла ответить на данный вопрос, что, по нашему мнению, не свидетельствует в пользу одобрения сложившегося социума.

Примечательно, что претензии молодежи к социуму носят преимущественно «экзистенциальный характер». К числу основных «раздражающих» их в современном обществе факторов молодые люди относят «отсутствие справедливости» (18,7 %), «резкое деление на богатых и бедных» (18,7 %), «нестабильность, отсутствие уверенности в будущем» (17,3 %). Довольно многих (15,0 %) не устраивает «правовой беспредел».

Однако нельзя не заметить, что подобные претензии высказывает меньшинство опрошенных. Казалось бы, удовлетворенное ситуацией большинство должно позитивно воспринимать общественные институты, но в действительности исследования фиксируют низкий уровень доверия к государственным органам, должностным лицам и общественным формированиям. Ведущим институтом, которому доверяет относительное большинство респондентов, является Президент Российской Федерации (29,1 %), на втором месте по уровню доверия находится церковь (11,4 %), затем следуют губернатор Белгородской области (8,1 %), суд, прокуратура (6,7 %), глава администрации муниципального образования, на территории которого проживает молодой человек (6,6 %), молодежные организации (5,3 %), средства массовой информации (4,0 %), органы безопасности (3,9 %), Государственная Дума (3,1 %), областная дума (2,9 %), милиция (2,6 %), профсоюзы (1,6 %), политические партии (1,4 %).

Однако состояние недоверия и даже отчужденности от социальных институтов не побуждает молодых людей к осмысленным действиям по преобразованию не удовлетворяющих их социальных структур. Протест молодежи в данном случае носит неосознанный характер, эмоционально окрашенное восприятие социальных институтов доминирует над рефлексивными формами отношения к ним.

Существенно, что отчуждение от социальных институтов не трансформируется у большей части молодежи в неприятие референтной среды. Исследование показывает, что молодым людям свойственно относиться к окружающим с дружелюбием. Это чувство чаще всего испытывают 65,9 % респондентов. Остальные чувства, в том числе и негативные, регистрируются значительно реже: равнодушие — 15,3 %, сочувствие — 4,4 %, враждебность — 1,9 %, зависть — 0,6 %.

Полученные данные позволяют, на наш взгляд, утверждать, что самоорганизационные процессы в молодежной среде наиболее успешно протекают на микроуровне. По мере движения «вверх» по ступеням социальной иерархии они становятся все более проблематичными. С одной стороны, это, безусловно, связано с неприятием значительной частью молодых людей общественно-политических реалий. В основе неприятия их молодежью обычно лежит не столько ощущение собственного аутсайдерства, рассматриваемого в его социально-экономическом измерении (бедность, неравный доступ к ресурсам), сколько отрицание утверждаемых и тиражируемых государством и другими социальными институтами социокультурных моделей. С другой стороны, заметное отчуждение от общественно-политической жизни, связанное с нежеланием и нередко с неспособностью участвовать в ней, определяется ограниченностью рефлексивных практик. Преобладание эмоционального отношения к действительности еще позволяет конструировать сравнительно комфортную микросреду, хотя и на этом уровне молодые люди сталкиваются со значительными проблемами. Но на макроуровне эмоционального восприятия реальности недостаточно. Здесь максимально востребована рациональная рефлексия. Однако навыки подобной рефлексии у молодых людей чаще всего отсутствуют.

Одним из следствий этого является низкая готовность молодых людей к созданию объединений. Исследование «Самоорганизация и атомизация молодежи как противоположные формы социокультурной рефлексии» показало, что формирование молодежных организаций, движений не рассматривается молодыми людьми как эффективный способ защиты молодежью своих прав, реализации интересов. Из перечня предложенных вариантов его выбрали лишь 12,6 % опрошенных. Традиционные формы гражданского участия, информирования власти об интересах молодежи пользуются еще меньшей поддержкой: участие в политических партиях — 5,3 %, обращение в органы государственной власти — 5,9 %, обращение в средства массовой информации — 7,3 %. 15,14 % респондентов были более категоричны, ответив, что не видят таких способов. Но большая часть респондентов (39,7 %) назвала в качестве наиболее эффективного способа индивидуальную активность, использование своих личных и семейных ресурсов.

Молодежь довольно хорошо информирована о деятельности ряда молодежных организаций. Но при этом поддержка их идеологии, целей среди молодежи выражена крайне слабо. Максимальная доля респондентов, считающих, что организация выражает их интересы (8,6 %), относится к «Молодой гвардии» партии «Единая Россия». На втором месте по уровню поддержки стоит движение «Наши» (4,4 %). Характерно, что на третьем месте находятся 4,0 % сочувствующих — движение с националистическими, близкими к экстремистским лозунгами «Движение против нелегальной иммиграции». Всем остальным организациям сочувствуют не более 3 % молодых людей.

Во многом низкий уровень поддержки молодежных организаций самой молодежью объясняется распространенным среди молодых людей мнением о том, что их деятельность никак не соотносится с действительными интересами молодежи. Это мнение является следствием несамостоятельности, высокой степени «управляемости» большинства так называемых «молодежных объединений». Но мы полагаем, что в значительной степени данное обстоятельство обусловлено и своеобразием молодежной саморефлексии. Рефлексивные практики все более индивидуализируются и даже «атоми-зируются».

При этом «атомизация» молодежи представляет собой следующий шаг по пути, ведущему в направлении от коллективизма и внутригрупповой солидарности к индивидуализму и эгоцентризму. Под «атомизацией» следует понимать сосредоточенность сознания молодого человека на узко эгоистические, максимально упрощенные интересы, акцент в жизнедеятельности на утилитарные стереотипные практики и, как следствие, сведение межличностных контактов к чисто формальным взаимоотношениям и связям. Существует возможность считать «атомизацию» всего лишь одним из проявлений индивидуализации молодежи. Однако, по нашему мнению, эти понятия не вполне совпадают. Индивидуализация во многих случаях не препятствует, а часто способствует развитию личности, проявлению ее разнообразных способностей. «Атомизация» в качестве необходимой предпосылки предполагает упрощение, примитивизацию поведенческих реакций. Сознание и поведение молодых людей отныне становится не просто утилитарно-практическим, если использовать терминологию эпохи современных информационно-компьютерных технологий, отформатированным по одному образцу.

Рефлексия, выраженная в форме «атомизации», предполагает построение индивидуальной модели социокультурного пространства путем его своеобразного «свертывания». Обычно такая стратегия реализуется вследствие гиперболизации конфликта с окружением, его переноса на социум в целом. При этом конфликт, который может иметь различные источники, приобретает в сознании субъекта ценностно-ролевой характер и, как следствие этого, ярко выраженную тенденцию к эскалации. Но во многих случаях «атомизация» является результатом завышенной самооценки собственных возможностей, не сопровождаясь при этом негативным отношением к окружающим.

«Атомизированная» рефлексией модель сознания и поведения молодежи, как это ни странно, более или менее непротиворечиво соотносится с существованием формализованных структур, обычно выступающих в виде молодежных организаций (самостоятельных или движущихся в фарватере «взрослых» политических партий), молодежных движений. Культурная рефлексия в данном случае укладывается в рамки заранее определенной схемы, фактически навязанной извне и обычно подкрепленной значительными ресурсами. Однако для части молодежи такой вариант рефлексивного поведения оказывается наиболее приемлемым, поскольку разрешает довольно сложную проблему интеллектуального поиска адекватного образа и стиля жизни. Таким образом, снимается необходимость инновационного действия и решения, которые, по-видимому, для большинства молодежи не являются значимыми как в ценностном, так и в дескриптивном плане. Сложность проблемы рефлексии определяется тем, что, испытывая некую потребность к самооценке и самоанализу, многие молодые люди не способны самостоятельно и рационально реализовать ее в силу низкого уровня образования и общего развития. Общественно-политизированные модели рефлексии в данном случае оказываются незаменимыми для представителей этой категории молодежи. В основе таких моделей обычно лежат вера в лидера, нивелирование индивидуальной ответственности, идеологизация и прагматический расчет.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Статья подготовлена при финансовой поддержке гранта РГНФ и Правительства Белгородской области № 08-03-55309 а/Ц.

² Ковалева А.И., Луков В.А. Социология молодежи: теоретические вопросы. М.: Социум, 1999. С. 150.

³ Цит. по: Кравченко С.А. К итогам VII конференции Европейской социологической ассоциации: тематические, теоретические и методологические новации // Социс. 2008. № 2. С. 4—9.

⁴ Зубок Ю., Чупров В. Социальная регуляция в условиях неопределенности. М., 2008. С. 49.

⁵ См.: Тощенко Ж.Т. Фантомы общественного сознания и поведения // Социол. исслед. 2004. № 12. С. 4.

⁶ Социология молодежи. Энцикл. словарь. М., 2008. С. 139.

Поступила 01.06.09.