В. С. Афанасьев. Социально-демографическое развитие региона в конце советской эпохи

В. С. АФАНАСЬЕВ

СОЦИАЛЬНО-ДЕМОГРАФИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ РЕГИОНА В КОНЦЕ СОВЕТСКОЙ ЭПОХИ

АФАНАСЬЕВ Вячеслав Сергеевич, преподаватель кафедры социальной работы Мордовского государственного университета.

Ключевые слова: население; демографическое развитие; демографический кризис; рождаемость; смертность; село; урбанизация; браки; численность населения; миграция; семья; социальная мобильность

Key words: population; demographic development; demographic crisis; birth rate; death rate; village; urbanization; marriages; population quantity; migration; family; social mobility

В XXI в. Республика Мордовия вошла с тяжелым демографическим наследием XX в. Социальные потрясения недавнего прошлого сильно изменили социальную структуру и на годы вперед определили тренд развития демографического потенциала республики. Региональные особенности часто усугубляли общероссийские тенденции развития.

Период 1985—1990-х гг. стал переломным в развитии России в целом и в Мордовии в частности. Именно тогда стали явно проявляться негативные тенденции, ставшие впоследствии бичом социальной структуры. Говоря о 90-х гг. ХХ в., следует отметить жесточайший кризис семьи как объекта государственной политики и социального института, развал производственно-трудовой сферы, кризис ценностей, разрушение прежней системы перераспределения экономических и социальных благ.

С 1985 г. начинается спад рождаемости, длившийся до 2008 г., и общей численности населения республики. Согласно данным 1979 г., население Мордовии составляло около 989,5 тыс. чел., и прогнозировался рост до показателей свыше 1 млн чел.¹ Однако по результатам переписи 1989 г. в республике проживали лишь 963, 5 тыс. чел.

Уровень рождаемости в Мордовии был нестабильным и неуклонно снижался. У городского и сельского населения он имел свои особенности: он был выше до середины 70-х гг. ХХ в. в сельской местности, с 1975 г. — в городах и поселках городского типа.

Основными факторами, воздействующими на рождаемость, являются половозрастная структура населения; распространение малодетности; нестабильность общества; экономические трудности; жилищные проблемы; изменение отношения общества к значимости родства, материнства, отцовства и положению женщин в обществе; миграция населения; уровень образования; национальные традиции. В структуре населения возросла доля лиц старшего возраста².

Заметное старение населения просматривается между двумя переписями. В 1979 г. средний возраст населения Мордовии был равен 34,0 года, в 1989 г. — 35,7 года (у мужчин — 29,8 и 31,9; у женщин — 37,5 и 38,9). Особенно интенсивно этот процесс шел в деревне. С учетом устоявшихся ценностей культуры и образа жизни трудно ожидать увеличения рождаемости и оптимизации демографического развития сельского населения республики³.

По сравнению с другими регионами Волго-Вятского экономического района Мордовия была в числе наименее урбанизированных. Несмотря на то, что динамика урбанизации была одной из наиболее высоких, к 1989 г. в городах и поселках городского типа проживали 56,2 % населения, тогда как по РСФСР этот показатель составлял 73,8 %.

На протяжении всего периода численность сельских жителей сокращалась. В РСФСР с 1979 по 1989 г. численность сельского населения сократилась на 8 % (3,4 млн чел.). В областях и автономных республиках Волго-Вятского экономического района сокращение жителей в сельской местности составило 554,1 тыс. чел (17,6 %), а в Мордовии — на 109,0 тыс. чел. (20,5 %). Причем сокращение происходило по всем национально-культурным группам. Численность сельского населения республики сократилась на 20—30 % во всех районах (кроме Зубово-Полянского и Лямбирского)⁴. Уменьшение сельского населения обусловливалось многими факторами, в том числе сокращением естественного прироста, низкой рождаемостью, высокой смертностью, высоким миграционным оттоком из сельской местности. Рост городского и сокращение сельского населения Мордовии в условиях научно-технического прогресса — вполне закономерное явление. Однако значительный отток жителей из сел в города и поселки городского типа республики имеет негативные стороны. Одним из последствий являлось ужесточение имеющегося в большинстве районов республики дефицита рабочей силы. Кроме того, следует учитывать, что наиболее мобильной частью сельского населения является молодежь в возрасте от 16 до 29 лет. Факторы и мотивы, определявшие миграционную мобильность молодых людей, неоднозначны для каждой из их возрастных групп. В целом и факторы, и мотивы этого вяления достаточно верно характеризуются И. В. Староверовым⁵, выводы которого основаны на анализе материалов регионального конкретно-социологического исследования сельской миграции в Старорусском районе Новгородской области. Полученные данные подтверждаются в ряде других работ⁶.

Из многих обстоятельств, вызывающих необходимость у населения сельской местности смены местожительства, более значимыми являлись низкий уровень экономического развития сел, небольшой совокупный доход на члена семьи, невыгодное территориальное положение и функциональное назначение населенных пунктов, небольшая численность жителей в них и удаленность селений от районного и областного центров, слабая обеспеченность сел учреждениями образования, видов связи, путей сообщения и др.⁷

Переселение сельского населения в городские районы, их исключение из сферы сельскохозяйственного производства, помимо всего прочего, имели социально-культурный последствия. В частности, отрыв от деревенской социально-культурной среды, включающий в себя значительный перечень условий: от стиля общения до сезоннозависимого распределения трудовой активности. Сельским мигрантам приходилось полностью перестраивать навыки структурирования свободного времени, которого в условиях городского быта оказывалось больше, либо он заполнялся неспецифической для города активностью. Это вызывало социальную растерянность, депрессивность и девиантность нового городского населения, тем более что по сравнению с коренным, или уже укоренившимся населением, новоиспеченные городские жители обычно находились в худших экономических условиях.

Важно также отметить, что отличительной стороной урбанизации является сокращение рождаемости, так как городское население показывает меньшую степень дет-ности по сравнению с сельским. Это неизбежным образом сказывалось на уровне рождаемости и статусе детства как социально-культурном явлении⁸.

С 1985 по 1990 г. увеличилась демографическая нагрузка на трудоспособное население, обусловленное высокими темпами рождаемости, низкой смертностью и выходом на пенсию многочисленного поколения 20—30-х гг. ХХ в. Если в 1985 г. на 1 тыс. чел. трудоспособного возраста в Мордовии приходились 773 чел. нетрудоспособного возраста, то в 1990 г. этот показатель составил 806 чел. (увеличение на 4,3 %)⁹.

Нагрузка росла по всем показателям. Однако имела место диспропорция нагрузки между селом и городом в группе лиц в возрасте меньше трудоспособного. Если в группе «моложе трудоспособного возраста» и в средних значениях изменения (для нетрудоспособного возраста) в течение рассматриваемых шести лет происходили равномерно, что является отражением общих демографических тенденций, то видимый дисбаланс в этой группе является результатом региональной специфики расселения и локальной миграции населения. Переселение молодого поколения из села в город, начавшееся значительно раньше, во-первых, обусловило преобладание лиц, находящихся в активном детородном возрасте в городе по сравнению с сельской местностью. Это привело к большим показателям рождаемости в городе и соответствующей демографической нагрузке. Во-вторых, продолжившийся отток молодежи (получение образования, поиск большего уровня благ, престижа и т. п.) стимулировал дальнейшее сокращение численности молодежи в селах. Таким образом, за шесть лет наблюдается сокращение (0,5 %) демографической нагрузки со стороны молодого поколения на трудоспособное в сельской местности при одновременном значительном росте этого показателя в городах республики и сверхвысокими показателями доли пожилых в селах.

На протяжении долгих лет село в республике оставалось мощной ресурсной базой снабжения городских производств трудовыми ресурсами. На 1 тыс. чел. нетрудоспособного возраста в городах республики в 1990 г. приходились 1 495 чел. трудоспособного возраста. Большая часть этих людей являлась переселенцами из села в первом поколении. В селе этот показатель был значительно ниже и составлял 977 чел. Такая ситуация чрезвычайно обостряла проблемы развития села, стимулировала дальнейший отток трудоспособного населения в районы городской занятости.

Важные изменения происходили и в институте семьи. В частности, за последнее десятилетие советской власти существенно увеличилась доля лиц, вступивших в брак в раннем возрасте (16—19 лет). Если по переписи 1979 г. она составляла 3,6 % от численности соответствующей возрастной группы, то в 1989 г. этот показатель стал составлять 7,2 %¹⁰.

В отношении рождаемости Мордовия имела достаточно низкие показатели. На 1989—1990 гг. он составил 1,906 и был не только ниже среднероссийских показателей, но и самым низким в Волго-Вятском экономическом районе¹¹. Эта особенность является косвенным признаком напряженности в обществе, нарождающегося кризиса и неготовности общества к естественному воспроизводству в изменяющихся социально-экономических условиях¹². Можно предположить, что одной из причин такой ситуации явилась культурная аномия, назревающая на фоне ухудшения экономической ситуации.

Противоречивые тенденции брачного поведения в Мордовии стали заметны к 1990 г., когда на фоне стабильной флуктуации в пределах 9,3—9,8 браков на 1 тыс. жителей в год в прежние годы этот показатель снижался до 8,8 брака. Сокращение произошло за счет резкого уменьшения количества браков в сельской местности (с 11,0 в 1989 г. до 9,5 в 1990 г.), в то время как в городе наблюдалось некоторое увеличение — с 8,1 в 1989 г. до 8,3 брака в 1990 г.¹³ Причиной такой ситуации стало разрушение хозяйственной системы села, связанной с финансовым кризисом, нарушением режима закупок сельскохозяйственной продукции, кризисом коллективной системы организации сельскохозяйственного производства, низким уровнем социальных гарантий и отсутствием ощущения защищенности у жителей сельской местности, а также со значительным оттоком молодежи, которая заключала браки уже в городе.

Динамика разводов в течение рассматриваемых шести лет не имела значительных изменений. Показатель колебался в пределах 2,4—2,6 разводов на 1 тыс. чел. населения (для городского населения — 3,3—3,7; для сельского — 1,2—1,4). Несмотря на указанные тенденции соотношение количества браков и разводов указывает на увеличение доли последних. На 1 тыс. браков в 1985 г. приходились 258 разводов, в 1990 г. — 394, т. е. произошло увеличение на 14 %. При этом в течение шести лет наблюдалась только возрастающая динамика, что позволяло предположить еще большее усугубление ситуации в последующие годы.

В демографической сфере Мордовии наметилась тенденция, отражающая региональные особенности общероссийских тенденций. Однако она имела и специфические особенности, отличающие ее от других регионов. Одним из важных отличий стал очень высокий темп урбанизации. В ситуации, когда социальная система не успевала за меняющейся структурой населения, возникало большое количество социальных проблем. Искусственное старение сельского населения, сокращение показателей воспроизводства населения в селе стали визитной карточкой республики в рассматриваемый период.

Произошли изменения в гендерной структуре населения. В результате миграции в некоторых районах не только произошло сокращение населения, но и нарушился баланс «женихов» и «невест»¹⁴. Особенно характерной такая диспропорция стала для мелких и средних населенных пунктов¹⁵. Более того, в рассматриваемый период начинает проявляться тенденция к значительному сокращению количества семей в республике. На тот момент ситуация являлась критичной, так как детность опустилась ниже уровня естественного воспроизводства населения.

Заметным явлением в Мордовии стал и тот факт, что на ее территории длительное время наблюдалось отрицательное сальдо миграции. Население республики было донором трудовых ресурсов для соседних более развитых регионов, Москвы и других крупных городов. Если до 1990 г. в СССР и РСФСР фиксировалось падение уровня воспроизводства населения, а динамика его всегда оставалась положительной, то Мордовия уже с 1970 г. показывает явно депопуляци-онные изменения¹⁶.

В России 1990 г. стал завершающим советским этапом демографического развития с положительной динамикой основных показателей. С этого момента происходит «зарывание» России в глубокую демографическую яму, причины и признаки которой были видны уже в рассматриваемый период. Этот год также характеризуется ухудшением материального положения населения, снижением ощущения защищенности и всех демографических показателей. Вынужденная миграция 1989—1990-х гг. затронула более 600 тыс. чел., что значительно ослабило социально-демографическую стабильность общества¹⁷. Такая ситуация не прошла мимо Мордовии. В том числе это касалось обострения межнациональных отношений. Обострение социальных, экономических и культурных противоречий в 1985—1990-х гг. ускорило развал государства.

В этот период важность процессов деформации социального пространства заключена в том, что именно тогда закладывались основы кризисных событий, наблюдаемых сегодня. Развитие многофакторного социального пространства последних пяти лет существования СССР было затронуто нагревающимися структурно-функциональными традициями: менялась структура воспроизводства населения; претерпевали бурные изменения структура занятости и отраслевое деление экономики; рушились до недавнего времени крепкие межпо-коленческие связи за счет сверхурбанизации, отрыва новых городских поколений от традиций и культуры их сельских родителей; начали четко проявляться первые негативные последствия озападнивания поведения и вовлечения в массовую мировую культуру; усиливавшаяся миграция обострила дихотомию «центр — периферия»¹⁸, лишив периферийные группы и сообщества ресурсов развития и ужесточив «борьбу за выживание» в социально-демографическом и культурно-национальном аспектах; обострились межнациональные проблемы, вызванные миграционной активностью и сепаратистскими настроениями в обществе; наметилась тенденция на снижение значимости семьи и детства; ухудшение экономической ситуации сужало жизненное пространство населения и уровень его удовлетворенности.

Таким образом, деформирование социального пространства произошло на микро- (ценностно-личностного) и макро-(смещение массива социально-стратификационной структуры общества) уровнях.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ См.: Население СССР 1987: стат. сб. М.: Финансы и статистика, 1988. 439 с.

²  См.: Основные итоги Всесоюзной переписи населения 1989 года на территории Мордовской АССР. Саранск: Мордов. региональное управление статистики, 1990. С. 5.

³ См.: Савинов Л.И. Семьеведение: учеб. пособие. Саранск: Изд-во Мор-дов. ун-та, 2000. С. 127—129.

⁴ См.: Основные итоги Всесоюзной переписи населения 1989 года ... С. 3.

⁵ См.: Староверов В.И. Социально-демографический проблемы деревни: методология, методика, опыт анализа миграции сельского населения. М., 1975. С. 118—158.

⁶ См.: Разживин В.Ф. Широкова И.В. Народ Мордовии: социокультурная динамика: (первая четверть XX — начало XXI столетия) / НИИ гуманитар. наук при Правительстве Республики Мордовия. Саранск, 2007. С. 39.

⁷ Там же.

⁸  См.: Основные итоги Всесоюзной переписи населения 1989 года ... С. 14—15.

⁹ См.: Кузьменко Т.В., Савинов Л.И. Теория и практика планирования семьи. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2005. С. 103.

¹⁰ См.: Разживин В.Ф. Широкова И.В. Народ Мордовии: социокультурная динамика ... С. 108.

¹¹ См.: Кузьменко Т.В., Савинов Л.И. Теория и практика планирования семьи. С. 101.

¹² Там же.

¹³ См.: Кузьменко Т.В., Савинов Л.И. Теория и практика планирования семьи. С. 103.

¹⁴ См.: Савинов Л.И. Семья и общество: история, современность и взгляд в будущее / науч. ред. В.В. Петров. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 1992. С. 96.

¹⁵ См.: Кузьменко Т.В., Савинов Л.И. Теория и практика планирования семьи. С. 101.

¹⁶  См.: Население России за 100 лет (1897—1997): стат. сб. М., 1998. С. 32—34; Кузьменко Т.В., Савинов Л.И. Теория и практика планирования семьи. С. 110—111.

¹⁷ См.: Осипов Г.В. Социальное миротворчество и социальная практика. М.: НОРМА, 2000. С. 93—94.

¹⁸ См.: Шилз Э. Общество и общества: макросоциологический подход // Американская социология: перспективы, проблемы, методы. М.: Прогресс, 1972. С. 341—359.

Поступила 18.11.08.