Ю. П. Шабаев, Н. П. Миронова, А. В. Демина. Этнополитическая и гражданская идентификация молодежи Республики Коми

Ю. П. ШАБАЕВ, Н. П. МИРОНОВА, А. В. ДЕМИНА

ЭТНОПОЛИТИЧЕСКАЯ  И ГРАЖДАНСКАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЯ МОЛОДЕЖИ РЕСПУБЛИКИ КОМИ

ШАБАЕВ Юрий Петрович, заведующий сектором этнографии Института языка, литературы и истории Коми научного центра Уральского отделения РАН, доктор исторических наук.

МИРОНОВА Наталья Петровна, аспирант сектора этнографии Института языка литературы и истории Коми научного центра Уральского отделения РАН.

ДЕМИНА Александра Владимировна, аспирант сектора этнографии Института языка литературы и истории Коми научного центра Уральского отделения РАН.

В трансформирующихся обществах особое значение приобретает проблема трансляции культурных ценностей от поколения к поколению, ибо социальная стабильность и социальное здоровье социума в переходную эпоху во многом зависит от того, насколько ценности, идеалы и ориентации разных поколений согласуются друг с другом. Именно поэтому внимание к социальным проблемам молодежи и ее культурным позициям у исследователей различных отраслей знаний является значительным и устойчивым.

Между тем в Республике Коми, на наш взгляд, молодежная проблематика в обществоведческих исследованиях не занимает того места, которого она заслуживает. Особенно это касается изучения этнокультурных и этнополитических воззрений молодежи, анализировавшихся в рамках крайне ограниченных по масштабам исследовательских проектов.

По данным текущей статистики, общая численность населения Республики Коми к началу 2007 г. составила 976 тыс. чел., молодых людей в возрасте от 16 до 29 лет насчитывалось 252 тыс. (25,8 %)¹. Но статистические данные, характеризующие демографический потенциал молодежи, не дают возможности оценить культурные позиции и значение молодежи.

В частности, среди этнонациональных организаций и движений интерес к проблеме «этничность и молодежь» в последние годы стремительно возрастает. Свидетельством тому могут служить тема последнего Всемирного конгресса финно-угорских народов «Молодежь — наше будущее», а также содержание основных докладов и резолюций форума². На предстоящем конгрессе в Ханты-Мансийске молодежная проблематика также значится в повестке дня. На уровне региональных этнических организаций эта проблематика дискутируется весьма активно. На сыктывкарских городских конференциях коми народа в 2004 г. обсуждалась тема «Молодежь — наше будущее», в 2005 г. — «Молодежь города Сыктывкара: проблемы, ожидания, перспективы»³.

Лидеры этнонациональных организаций, основывая свою идеологию на примордиалистских концептах⁴, тем не менее, осознают, что этническое самосознание весьма подвижно, ситуативно, а в условиях конкуренции культур, характерной для полиэтничных сообществ, этничность меньшинств требует государственной поддержки. Поэтому они, с одной стороны, заявляют, что этничность есть органически присущее социальным сообществам качество, природно обусловленное свойство личности, с другой — как бы опровергают концепт этничности как своего рода коллективного тела и поэтому выступают против идеи культурной свободы⁵. В связи с этим стремление отдельных представителей этнических сообществ самостоятельно определять свою принадлежность к конкретной этнической группе или идентифицировать себя с иным сообществом они рассматривают как очевидную девиацию, называя подобное поведение «национальным нигилизмом».

Культурные ориентации молодежи плюралистичны и не укладываются в жесткую однолинейную схему. Молодежи свойственно стремление к поиску новых ценностей и идеалов, критическое восприятие укоренившихся традиций и культурных стандартов. Особенно очевидна такая позиция для молодых людей, повышающих свой образовательный и профессиональный уровень.

Формирование духовного мира студенчества тесно связано с профессиональными и жизненными ожиданиями, путями и возможностями их реализации. В свою очередь профессиональные и жизненные ожидания студенческой молодежи имеют особое значение в политической сфере. В состоянии неопределенности перестают действовать прежние стандарты поведения, а новые ценности, еще формирующиеся, становятся угрозой старым моделям. Механизм формирования духовных ценностей студенческой молодежи подвергается существенным изменениям⁶.

Характер этнополитических ориентаций современной молодежи связан с особенностями этнической и гражданской самоидентификации этой социальной группы. Этническая идентичность — это результат осознания себя представителем этнической группы, определенная степень отождествления себя с ней и обособления от других групп⁷. Под гражданской идентичностью понимается идентификация с институтами государства и общества. Этнополитическое самосознание включает совокупность идей и представлений о политических интересах той или иной этнической группы с идеологическими и политическими ориентациями в отношении проблем этнотерриториального развития, этнических аспектов государственности, правовых норм и форм реализации последних.

Для постсоветской этнополитической ситуации, по мнению М. Н. Губогло, характерно укрепление тесной связи между этнической и гражданской идентичностями⁸. Так, опрос молодежи весной 1997 г. в 16 столицах республик РФ показал, что особые трудности возникают у современной молодежи в связи с их гражданской идентификацией. Полностью и в значительной степени считают себя гражданами своей республики 91,3 % молодежи, относящей себя к титульной национальности этой республики. В отличие от титульной для русской молодежи более приоритетным является быть гражданином России. Общероссийское гражданство полностью и в значительной мере значимо для 87,6 % представителей русской молодежи. Вместе с тем одинаково важными были признаны обе гражданские идентичности: и республиканская, и общероссийская (об этом заявили 71,1 % респондентов коми и 64 % русских)⁹. При этом для финно-угорских народов характерна полярность наименьшего риска, когда интенсивность проявления этнического самосознания титульной и русской молодежи примерно одинакова и типологически сходна.

Для коми молодежи в целом не является характерным проявление деструктивной идентичности (под деструктивной идентичностью понимается комплекс обид за историческое прошлое с его репрессиями, дискриминацией, волюнтаризмом. Это касается не только оценки прошлого, но распространяется на настоящее). В результате не происходит консолидации групп молодежи, основанной на оппозиции «мы» — «они».

Последние данные, связанные с особенностями этнической самоидентификации молодежи Республики Коми, получены в ходе анкетного опроса (2007 г.) студентов вузов и средних специальных учебных заведений г. Сыктывкара. Поскольку в Сыктывкаре сосредоточена основная часть вузов республики и почти все филиалы центральных вузов, постольку опросом студентов в других городах республики (Ухте и Воркуте) решено было пренебречь. Выборка составила 500 чел., что равно 4 % объема генеральной совокупности.

Поскольку этнополитические ориентации тесно коррелируют с этнической самоидентификацией, то необходимо в первую очередь обратить внимание на характер ответов на вопросы «Что значит быть представителем своей национальности?» и «Что Вас роднит с людьми Вашей национальности?».

При оценке содержания этничности современной молодежи оказалось, что ни в одной из групп лингвистический и территориальный признаки, которые лежат в основе определения этноса, укоренившегося в советской этнографии¹⁰ не являются доминирующими — только у русской молодежи, большую часть жизни прожившей как в городе, так и селе, признак языка оказался значимым для этнического самоопределения и составил 25 %, у остальных групп он не превысил 13 %. Основной компонентой этнической идентичности является когнитивно-эмоциональный признак (чувствовать себя представителем своего народа), на который указывают 30—40 % в каждой из групп респондентов (русские и коми), и только у представителей других национальностей, которые большую часть жизни прожили как в городе, так и в селе, этот признак оказался наиболее значимым — 67 %.

Хотя язык считается одним из основных признаков этнической идентичности, данные массового опроса населения, проведенного в 2004 г. в рамках реализации исследовательского проекта «Я и мой народ» этнографами Института языка, литературы и истории Коми Уральского отделения РАН, показали, что языковая компетенция коми и особенно городских коми, продолжает снижаться. Русский язык — основное средство общения для представителей коми этноса, и с учетом его полного доминирования во всех СМИ практически нет возможности, кроме как оставаться языком межличностного общения в сугубо моноэтнической коми среде. Однако не стоит преувеличивать роль языковой ассимиляции при определении этнической идентичности. Один тот факт, что люди, совершенно не владеющие языком (в городе таких — 29,3 %, на селе — 2,3 %), называют себя коми, доказывает, что не язык, а самосознание оказывает решающее воздействие на этническую идентификацию.

В целом наблюдается сложный характер этнической идентичности у большинства рассматриваемых групп молодежи. При этом особенно показательно то, что происходит замещение этнической идентичности гражданской. Вариант ответа «Вообще не отношу себя ни к какому народу. Считаю себя просто россиянином» в разном объеме присутствует у всех респондентов: выбрали этот вариант ответа 25—35 % русской молодежи, 8—14 % коми молодежи.

В целом категория этничности коми молодежи более выражена, тогда как в русской молодежной среде этническая идентичность имеет более сложный характер. Такая ситуация во многом объясняется тем, что в коми среде этническая идентичность более актуализирована, поскольку титульная группа находится в меньшинстве и ни культурно, ни политически, ни экономически не доминирует. Русское большинство в Республике Коми идентифицирует себя не столько с русским народом как с этнической группой, сколько с российским государством.

Из признаков, которые роднят с представителями своей национальности, опрошенные в равной степени (20—30 %) выделили язык, обычаи и традиции, общность места жительства. Именно эти признаки являются своеобразным «базисом» национального самосознания современной молодежи Республики Коми.

Подчеркнем, что между коми и русским населением (и населением республики других национальностей) существует определенная степень согласия, что подтверждают данные опросов 1993, 1996 гг.: 40,7 % русских и 46,8 % коми признают равную степень участия русских в развитии республики, а также то, что они вместе с коми составляют основное население республики и составляют общность, у которой свои интересы, отличные от интересов жителей других регионов России¹¹. На вопрос анкеты 2007 г. о том, составляют ли жители республики единое сообщество, ответы в зависимости от национальности и места жительства (город / село) распределились следующим образом: сельская молодежь коми и русской национальности отвечает в равной степени положительно, а ответ «нет» представители русской национальности выбрали в три раза чаще, чем коми; у городской молодежи ответы значительно различаются. Например, у русских варианты ответов «да» и «нет» распределились поровну, тогда как у коми выбор варианта «да» в два раза превосходит «нет»; позиция представителей других национальностей по этому вопросу в селе и городе распределилась также как и у русской молодежи; у русской молодежи в селе и у коми в городе распределение ответов совпадает, также одинаковый характер ответов наблюдается у городских русских и коми, которые большую часть жизни прожили в городе и сельской местности.

Перечень признаков, которые объединяют жителей республики в единое гражданское сообщество, по мнению опрошенных, у коми и русской молодежи в целом однороден и включает общность территории, культуры и исторической судьбы.

Полученное распределение признаков может свидетельствовать о том, что этнокультурная граница между коми и русскими жителями республики не столь велика, хотя более глубокий анализ этнопсихологических стереотипов показывает, что культурная дистанция между основными этническими общинами населения республики существует, она довольно заметна и определенно осознается представителями этих общин¹². При этом важно иметь в виду, что коми и русские, а также значительная часть остального нетитульного населения Республики Коми принадлежат к типу восточно-православной культуры, что культурные различия между группами минимальны, а этнические контакты весьма интенсивны¹³. Все это создает условия не только для бесконфликтного существования общин, но и для культурной интеграции групп и ассимиляции миноритарных групп доминантным большинством, в качестве которого в республике выступают русские. Они являются доминирующей группой не только из-за численного преобладания, но и потому, что воспринимаются как референтная группа представителями

Этнополитическая и гражданская идентификация...                                     301

меньшинств. При этом молодежь наиболее очевидно склонна к интеграции в доминантное большинство. Этот факт отмечается не только местными исследователями, но и видными зарубежными специалистами, занимающимися изучением культурных процессов у финно-угорских народов России¹⁴.

Что касается отношения к мигрантам из стран ближнего зарубежья, то отмечается в целом нейтральная позиция молодежи, что признается обнадеживающим уровнем толерантности. Но отношение к мигрантам есть только один из аспектов, характеризующих толерантность. Опрос по программе «Я и мой народ» (2004 г.) показал, что молодые люди в возрасте до 29 лет менее терпимы по отношению к представителям других этнических групп, особенно выходцев с Кавказа, нежели люди старшего поколения. Об этом свидетельствует то, что 51 % молодых респондентов ответил, что с недоверием относятся к «кавказцам». Такая ситуация вполне объяснима, ибо представители старшего поколения выросли в условиях, когда в общественном сознании была укорена идея интернационального единства советских людей, а сознание молодежи формировалось в эпоху, когда общегражданское единство как идея не акцентировалась, наоборот, происходило активное навязывание этничности, разделение территориальных сообществ на этнические сегменты, конструирование новых культурных барьеров за счет внедрения в массовое сознание этнических групп образа «Другого»¹⁵. Культурная дезинтеграция не только усилила настроения интолерантности в сознании молодежи, но и привела к возникновению дефицита гражданской солидарности, проявляющегося как на уровне региональных сообществ, так и на общегосударственном¹⁶.

Доказательством этого может служить, что на вопрос о равном доступе к рабочим местам положительно ответили 43 % русской молодежи. Однако почти столько же (40,8 %) указали, что рабочие места нужно предоставлять в первую очередь местным жителям. В основном так отвечали молодые люди коми национальности (18,7 %). На вопрос «Чем для Вас является Россия?» 48,6 % молодых респондентов ответили, что Россия — общий дом для всех населяющих ее народов, которые должны иметь равные права; 37,3 % ответили, что Россия — прежде всего государство русского народа и русские здесь должны иметь преимущество или

302                                                Ю. П. Шабаев, Н. П. Миронова, А. В. Демина

исключительное преимущество (причем так считают почти равные доли коми и русских молодых людей).

Анализ соотношения государственной и этнической форм идентичности у современной молодежи Республики Коми показал: уровень актуализации этнической идентичности ниже показателей государственной у представителей русской молодежи примерно в 10 раз, у коми — в 5 раз; одинаково значимо ощущают этническую и гражданскую принадлежность 43,3 % русских молодых людей и 66,7 % коми молодежи.

При рассмотрении иерархии этнической и государственной форм идентичностей у групп молодежи разной национальности респондентам было предложено определить, кем они ощущают себя в первую, а кем во вторую очередь: представителем своего народа (русский, коми, украинец и т. п.) или россиянином.

Полученные данные позволяют сделать некоторые выводы. Во-первых, этничность среди коми молодежи более актуализирована по сравнению с русской молодежью и занимает второе место в рейтинге идентичностей. Во-вторых, характер распределения по признаку этнической принадлежности среди русской молодежи близок к нормальному, под которым понимается распределение, в котором большинство наблюдаемых значений группируется вокруг среднего¹⁷, что указывает на спокойное отношение к этничности, не вынесение ее на особые позиции. В-третьих, мнение представителей других национальностей совпадает с группой русских респондентов, для них этничность также не играет важной роли в структуре идентичности.

Более выраженная этничность у коми молодежи также подтверждается распределением ответов на вопрос «Интересуетесь ли вы историей, обычаями и традициями своего народа?». Так, среди коми молодежи интерес к истории, традициям и обычаям в три раза выше, чем у русской молодежи и примерно в два раза выше, чем среди представителей других этнических групп республики. Это весьма показательно и является свидетельством того, что в условиях конкуренции культур и необходимости культурного самоопределения, молодежь делает свой выбор сознательно, ибо в основе этого выбора стоят ответы на вопросы «Кто мы?», «Кто Я?». Сравнивая и сопоставляя культурные цен-

Этнополитическая и гражданская идентификация...                                     303

ности, определяя свою позицию в культурном пространстве современного глобализирующегося мира, молодые люди выбирают тот культурный статус, который, на их взгляд, более соответствует современной эпохе с ее стремлением к культурной унификации, стиранием границ между этническими общинами¹⁸.

Среди русской молодежи варианты ответов «Да» и «Нет» на вышеуказанный вопрос распределились практически поровну, а среди представителей других национальностей интерес к истории своего народа в два раза превышает интерес к традициям и обычаям.

Иная ситуация наблюдается при рассмотрении государственной идентичности. Среди русской молодежи осознание себя «россиянином» находится на второй позиции в предложенной системе идентификации. Соотношение гражданской (государственной) и этнической идентичности показывает равнозначность обеих форм идентичностей у коми молодежи.

В данном случае нельзя говорить о первичности одной из двух рассматриваемых форм идентификации. Намечается тенденция к совмещению государственной и этнической идентичности у русской молодежи как некого комплекса чувств и ощущений, связанных с проявлением принадлежности к русской культурной общности и российскому государству. Одна из причин подобного положения дел заключается в том, что, по мнению некоторых исследователей, «русский этнос складывался и развивался как державный этнос, объединяющий другие народы, — как этнос „русско-россий-ский”»¹⁹. Вместе с тем очевидно, что процесс дальнейшего государственного строительства, формирования и укрепления идеи российской нации и утверждения в массовом сознании российской идентичности будет приводить к вытеснению этнической идентичности гражданской, выстраиванию иной иерархии идентичностей, нежели та, которая имеет место сегодня.

Сложный и противоречивый характер этнокультурных и этнополитических ориентаций молодежи Республики Коми свидетельствует, на наш взгляд, о том, что процесс переосмысления прежних идентичностей и выстраивания новой системы культурных и гражданских приоритетов идет весьма активно. Безусловно, социальные и культурные процессы последних лет оставили отпечаток в массовом сознании молодежи. Можно утверждать, что формирование этого сознания идет во многом стихийно, без целенаправленного воздействия на него государственных институтов. При этом позиции молодежи, принадлежащей к разным этническим группам, весьма близки. Это подтверждает мнение этнопсихологов, что длительное проживание в общей этнокультурной среде со временем откладывает отпечаток на манеру, нормы поведения в повседневной жизни²⁰. Важно также отметить, что молодежь, принадлежащая к этническим меньшинствам (в данном случае к коми) не является деэтнизированной. Ориентации на родной язык и этническую культуру у нее выражены заметнее, чем у доминирующей по численности группы. Половина респондентов интересуется традициями и обычаями своего народа. Большинству знакомы образцы коми фольклора, есть представление о коми кухне и костюме и т. д., не менее показательны и языковые ориентации.

В этой связи встает вопрос о том, почему тогда именно молодежь наименее привержена традициям своего народа и наиболее склонна к смене этнической принадлежности. Так, опрос учащейся молодежи в возрасте 16—17 лет, проведенный в 1997 г. в рамках реализации общероссийского исследовательского проекта «Этнокультурные и этнополитические воззрения молодежи. Формирование и функционирование», показал, что пятая часть школьников г. Сыктывкара, у которых оба родителя коми, называют себя русскими. Здесь, на наш взгляд, сказывается влияние нескольких процессов. Во-первых, конкуренция культур, о которой мы говорили выше. Во-вторых, влияние общих процессов унификации, характерных для современного мира. В-третьих, процесс общегражданской интеграции, который с большими трудностями, но все же продолжается в России. Наконец, сказывается то, что молодежь более прагматична и свободна в своем выборе, нежели представители старшего поколения, она сознательно делает выбор в пользу тех культурных стандартов, которые кажутся ей более приемлемыми и конкурентноспособными. При этом переход на русский язык (как основной язык общения) и осознание себя русскими не всегда означает, что молодежь осознает свою принадлежность именно к русской этнической общности. Часто молодой человек, называя себя русским, подразумевает, что он прежде всего россиянин, т. е. для него этническая

идентичность перестает быть актуальной, полностью или в значительной степени замещается гражданской.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Стат. ежегодник Республики Коми. Сыктывкар, 2007.

² Информационный центр финно-угорских народов. Архив // Электрон. ресурс [режим доступа: www.finugor.ru].

³ Отчет сыктывкарского представительства МОД «Коми войтыр» по реализации конференций коми народа в г. Сыктывкаре // Электрон. ресурс [режим доступа: www/finugor.ru].

⁴ См.: Шабаев Ю. П. Конструирование нового национализма финно-угров: конкуренция глобального и локального // Мир России. 2004. ¹ 3. С. 48—70.

⁵ См.: Тишков В. А. О культурном многообразии // Этнографическое обозрение. 2005. ¹ 1.

⁶ Лясников Н., Ляникова Ю. Социально-экономические условия формирования духовной культуры студенческой молодежи // Электрон. ресурс [режим доступа: www.gumer.info].

⁷ Стефаненко Т. Г. Социальная и этническая идентичность // Идентичность: Хрестоматия. М., 2003. С. 21.

⁸ «Новая этничность» в России (1990-е гг.): Проблемно-тематичический сб. / РАН. ИНИОН. М., 1999. С. 196.

⁹ Губогло М. Н. Идентификация идентичностей. М., 2005. С. 225.

¹⁰ См.: Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. М., 1983.

¹¹  Пешкова В. М. Городское русское население Республики Коми: самосознание, этнические контакты и социокультурные ориентации: Дис. ... канд. ист. наук. М., 1999. С. 74.

¹² См.: Шабаев Ю. П. Республика Коми: меняющиеся лики мигрантского сообщества // Этнографическое обозрение. 2007. ¹ 5. С. 39—53.

¹³ См.: Котов О. В., Рогачев М. Б., Шабаев Ю. П. Современные коми. Екатеринбург, 1996; Шабаев Ю. П. Этнокультурное и этнополитическое развитие народов коми в ХХ веке. М., 1998.

¹⁴ См.: Лаллукка С. Восточно-финские народы России. Анализ этноде-мографических процессов. СПб., 1997.

¹⁵ См.: Шабаев Ю. П. Гендер как элемент конструирования этнических мифов // Бюлл. сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов. ¹ 71 янв.-февр. 2007. С. 28—30.

¹⁶  См.: Шабаев Ю. П., Демина А. В. Последний дефицит — дефицит российскости // Без темы. 2007. ¹ 1. С. 43—51.

¹⁷  Гмурман В. Е. Теория вероятностей и математическая статистика. М., 2003. С. 130.

¹⁸ См.: Многоликая глобализация. Культурное разнообразие в современном мире / Под ред. П. Бергера, С. Хантингтона. М., 2004.

¹⁹ Чешко С. В. Распад Советского Союза. М., 1996. С. 105.

²⁰ Русские. Этносоциологические очерки. М., 1992. С. 271—272.

Поступила 29.01.08.