Д. М. Борисов. Сетевые ресурсы иностранной трудовой миграции в регионе

Д. М. БОРИСОВ

СЕТЕВЫЕ РЕСУРСЫ ИНОСТРАННОЙ ТРУДОВОЙ МИГРАЦИИ В РЕГИОНЕ

БОРИСОВ Дмитрий Михайлович, аспирант кафедры методологии науки и прикладной социологии Мордовского государственного университета.

Ключевые слова: гастарбайтер, иностранная рабочая сила, миграция, регион, рынок труда, социальный капитал, Республика Мордовия

Key words: migrant workers, foreign labour force, migration, region, labour market, social capital, the Republic of Mordovia

Характерной чертой современной миграции является широкое развитие неформальных социальных сетей. Под социальными сетями понимают «стабильные модели непосредственного взаимодействия между людьми»¹. По мнению Н. А. Зотовой, «неформальные сети играют важную роль в жизни мигрантов в стране пребывания; мобилизация данного ресурса является единственным доступным способом решения проблем для многих мигрантов. При помощи сетей они находят работу, жилье; в их круг общения в России вовлекается значительное количество людей»².

Сложился ряд методологических подходов к исследованию социальных сетей. Мы придерживаемся позиции, высказанной И. Е. Штейнбергом, согласно которой большинство исследовательских точек зрения о природе социальных сетей и их роли в обществе можно условно свести к четырем основным теоретическим концептам³. Во-первых, это парадигма П. Бурдье и Дж. Коулмана. В рамках этой парадигмы социальные сети рассматриваются как основа социального капитала. По мнению П. Бурдье, социальный капитал представляет собой совокупность «реальных или потенциальных ресурсов, связанных с обладанием устойчивой сетью более или менее институциализированных отношений взаимного знакомства и признания — иными словами, с членством в группе»⁴. Дж. Коулман представляет социальный капитал как сеть отношений, основанных на доверии и уверенности в том, что другие члены сети добровольно выполнят свои обязательства⁵.

Вторым концептуальным подходом является представление о социальной сети как устойчивой совокупности взаимосвязей и отношений между участниками по обмену различными ресурсами, включая подарки и прочие символы причастности и солидарности. По мнению М. Грановеттера, наиболее значительной фигуры этого направления, современное общество устроено таким образом, что все пронизано «сетями» социальных отношений — устойчивыми системами связей и контактов между индивидами, которые невозможно «втиснуть» в рамки традиционной дихотомии «рынок — иерархия». В современном обществе эти сети неформальных отношений позволяют находить работу, обмениваться информацией, разрешать большинство всех проблем и конфликтов⁶.

Третий подход рассматривает социальные сети в качестве способа адаптации различных социальных групп к экстраординарным условиям существования. Основная функция таких сетей — обезопасить участников от реальных или мнимых угроз «оставления» их без защиты государством на произвол частного интереса, носителями которого могут быть как «акулы капитализма», так и любые представители «нерыночных» социальных групп, включая криминальные структуры и чиновников⁷.

Четвертый подход в исследовании социальных сетей поддержки И. Е. Штейнберг условно назвал «внеинститу-циональным»⁸. Этот подход опирается на понятие «сетевое общество», предложенное М. Кастельсом. Он считал, что смена способов производства, где власть потоков информации преобладает над потоками власти, приведет к тому, что отношения между обществом и государством, а также в самом обществе будут строиться по новым принципам, которые по своей сути являются сетевыми отношениями⁹.

В представленных подходах отражены узловые элементы, позволяющие типологизировать социальные сети иностранных трудовых мигрантов. Среди элементов, определяющих тип социальной сети, следует назвать социальный капитал, каналы взаимодействия, создание коалиции, условия сетевого общества.

В начале исследования мы полагали, что для трудовых иностранных мигрантов характерны интеграционные и адаптационные стратегии, которые обусловлены ценностно-мо-тивационными особенностями. Поэтому, помимо внимания к трудовым действиям и мотивации, мы решили рассмотреть социальные сети и их институциональные рамки. В процессе работы с материалами интервью мы увидели, что стратегии включения в принимающее сообщество и тип организации социальных сетей зависят от национального признака. В результате анализа и переработки текстов интервью был выявлен основной вектор измерения социальных сетей — от «сильных» до «слабых» связей.

Качественные характеристики социальных сетей, поддерживающих процесс трудовой миграции, на территории Республики Мордовия весьма показательны. Первый тип мы условно назвали «патернализм». Черты, присущие этой сети, не относятся ко всем трудовым мигрантам, а являются характерными для гастарбайтеров из Узбекистана. Основная цель их приезда в регион — заработок. «Там нет ничего. Людям надо жить. Кому-то надо дочь замуж отдавать, сына женить, а кому-то — дом строить, свадьбу играть. Понимаете? Той зарплаты, которую мы здесь получаем, там попросту нет. Мы вынуждены приезжать сюда работать. Мы зарабатываем и уезжаем». «Если были бы хорошие условия дома, то они бы сюда не приехали. Им не нужна была бы Россия. Они вынуждены зарабатывать».

Трудовые мигранты из Узбекистана в основном работают в строительных бригадах, причем «вход» в них закрыт для гастарбайтеров других национальностей. В интервью с «братом» (так называют гастарбайтеры своего попечителя в Саранске) мы узнали, что в одной бригаде оказываются люди из одного села, и, как правило, все они между собой являются родственниками или близкими знакомыми. «Они все вместе приезжают, они из одного района. Эти люди знают, что я честно к ним отношусь, они будут приезжать: отец, сын, зять, дядя, то есть все родственники. Чужих здесь нет. Двое старших».

Все свои социальные действия (от выбора территории, приезда, оформления документов, устройства на работу и поиска жилья до организации досуга) трудовые мигранты из Узбекистана осуществляют с помощью сети: «давайте, говорю, приезжайте», «сразу все приготавливаю, нахожу жилье. В городе здесь не найдешь квартиру, помогают объявления», «каждую неделю я вспоминаю и проверяю их» (из интервью с «братом»).

В интервью мигранты из Узбекистана неоднократно подчеркивали необходимость соблюдения социальной дистанции по отношению к местным жителям с целью безопасности. Получается, что мигранты находятся в социальном вакууме. Причем «брат» требует от гастарбайтеров выполнения этого условия. Они проводят воспитательную и разъяснительную работу с земляками, получают наставления о том, как себя вести, чтобы не вызывать конфликтные ситуации и недовольство со стороны жителей республики. «Вы приезжаете. Он вам говорит: „На улицу не ходить". Да, так и есть. Говорит, что не нужно гулять и пить». «Они никуда не ходят, никуда не выходят. Какими бы хорошими они ни были, пьяный человек попадется и изобьет. Береженого Бог бережет».

На то, что мигранты из Узбекистана замыкаются в своей этнической социальной сети, указывают и мигранты из других стран. «Они не идут на общение. Боятся чего-то» (из интервью с таджиком).

Все социальные связи трудовых мигрантов локализованы в непосредственной близости к строительному объекту: «только до объекта и до магазина», «живем там, где работаем», «на рынок и обратно». Трудовые мигранты из Узбекистана отчетливо артикулируют те слагаемые социального капитала, на которые указывает Дж. Коулман: взаимное доверие и взаимопомощь, «целерационально формируемые в межличностных отношениях»¹⁰. «Сначала я схожу, узнаю, потом пошлю их работать. Они не рабы. Я видел, как черенками били узбека. Просто так не оставлю своих. Какая разница, кто это: узбеки, армяне? Надо всех уважать».

Взаимодействие с «братьями» других бригад поддерживаются только при особой необходимости, например, в случае недостатка ресурсов для защиты своей бригады: «Вы общаетесь с другими бригадирами? — Нет, только поздороваемся. В прошлом году узбеки не могли получить деньги, я помогал другой бригаде. Обращался в суд, нанимал адвоката» (из интервью с «братом»).

Создание социальной сети приводит к минимизации риска в области социальной безопасности и экономических издержек. «А эти дружные между собой. Все до копейки отчитаются, все пишут, лишнее не тратят. Если зарплату получили, то каждый оставляет себе по тысяче, а остальное — все домой». «Один готовит. Все соберутся, и мы назначим кого-нибудь поваром. Он кушать готовит».

С местным населением, если и выстраиваются отношения, то, как правило, инструментального характера (обмен материальными ресурсами и практическими действиями). «Соседи приходят то тачку попросить, то еще что-нибудь. Иногда помогаем. Мы можем у них спросить, например, спички. Картошку покупаем».

Компетенции, которыми обладает «брат», помогают мигрантам преодолеть страх, найти работу, заработать деньги и чувствовать себя в безопасности. «Брат» представляет социальные блага, что проявляется в качестве заботы о земляках. Опека со стороны руководителя сети, принуждение к определенным правилам поведения создают границы безопасности, формируют представления о предпочтительных участниках взаимодействия и определяют его социально значимые узлы в процессе повседневного общения на территории республики.

Второй тип социальной сети, сложившийся среди трудовых мигрантов на территории республики, мы обозначили как «религиозная солидарность». Черты, присущие этой сети, характерны для мигрантов из Таджикистана. Кроме основной цели заработка, многие из них ставят перед собой цель остаться жить в Мордовии. Сети неформальных отношений позволяют найти работу, получить необходимую информацию о жизни республики. Анализ интервью с иностранными трудовыми мигрантами из Таджикистана показал, что на первом этапе обустройства в республике используются личные и родственные связи. «Ребята здесь работали, вот и пригласили в церковь. Нужен был кладчик». «Заранее договариваемся, куда приеду. Приезжаешь, заключаешь договор и начинаешь работать».

Гастарбайтеры из Таджикистана видят источник защиты и помощи в своих работодателях. «Помогают те, у кого работаем». «У нас нет бригадиров, мы сами находим работу. Вот к батюшке пришли, договор заключили и работаем. Съездили, купили материалы».

Мигранты из Таджикистана, находящиеся на территории Мордовии, задействованы не только в строительной сфере, но и торговле (продажа вещей, овощей и фруктов). Если в строительные узбекские бригады «вход» закрыт для га-старбайтеров других национальностей, то таджики работают с представителями других национальностей. «Со мной работают и местные. Для меня нет разницы в том, с кем работать, как батюшка скажет».

Вместе с тем социальный капитал гастарбайтеров из Таджикистана поддерживается не столько неформальными ресурсами солидарности, сколько институциональными. Мечеть является частью интеграционного механизма для мигрантов из Таджикистана. «В мечеть ходим по пятницам. Там молимся и общаемся. Общаемся с местными и теми, кто с нами работает. У всех разные проблемы. Если возникают финансовые проблемы, то мы собираемся, даем, кто сколько может. Если кто-то лежит в больнице, то тоже — кто сколько даст. После службы остаемся, общаемся». Трудовые мигранты считают, что мечеть поддерживает трудовых мигрантов и способствует упрочению связей трудовых мигрантов из Таджикистана с мусульманами республики.

Отличительная особенность социальной сети таджиков — отсутствие закрытости, которая свойственна узбекам. Наоборот, как показывают результаты нашего исследования, мигранты из Таджикистана ориентируются на создание открытых отношений, создаваемых на основе религиозного единства и дружеских связей. «У меня есть здесь друзья. В мечети познакомились, хожу в гости к ним. Они татары. С девушками тоже гуляем. Вот скоро я на одной женюсь. Познакомились по телефону, встретились. Она мне понравилась. Стали встречаться. Поженимся, здесь останемся, домик хочу где-нибудь недалеко от города купить».

Таким образом, мечеть ведет к наращиванию социального капитала в точке миграции таджиков, способствует интеграции мигрантов в принимающее сообщество. Возникает солидарность, основанная на религиозном факторе. Одной из функций социальной сети, в которой находятся мигранты из Таджикистана, является признание их как «своих».

Отличительная особенность социальной сети армян и азербайджанцев на территории Мордовии — наличие «этнической диаспоры». Она стала институтом, где аккумулируются сети, наращивается объем, улучшается качество социального капитала. Диаспора позволяет сетям стать видимыми и организованными, определяет способы адаптации мигрантов к условиям принимающего сообщества. На территории республики есть две диаспоры — армянская и азербайджанская. Азербайджанская не работает с трудовой миграцией, так как мигрантов из Азербайджана «в принципе можно свести к нулю» (из интервью). Что касается армянской диаспоры, то она активно работает с трудовыми мигрантами. Поддержку трудовым мигрантам оказывает также строительная фирма «Ташир». «Не дай Бог, если с кем-то случается. Может, с нами нехорошо поступили, а тут можно решить вопрос. Не дай Бог, если кто-то умирает, мы собираемся, даем кто сколько может, чтобы человеку помочь». «Помогаем делать разрешение на работу».

Армяне-мигранты, приехавшие в республику, трудятся в сфере торговли и обслуживания, строительстве. Многие армяне ориентируются на постоянное проживание в Мордовии. «Сейчас в республике 200 человек, из них 30 % хотят остаться. Остальные возвращаются после сезона. Мы работаем сезонами». Вопросы, связанные с размещением и проживанием армян-мигрантов, находятся во внимании диаспоры. «Кто-то у своих родственников. На самой стройке все есть: кровати, повар, туалет. Там есть частная охрана, объект охраняется. Если закон нарушить, то оштрафуют на 80 тысяч».

Так как диаспора организована сравнительно недавно, то в настоящее время ее руководство заинтересовано не только в оказании помощи трудовым мигрантам, находящимся на территории республики, но и в конструировании мигрантской и национальной идентичности. Принцип «свои — чужие» действует как на рынке труда, так и на рынке жилья. «Квартиру снять очень тяжело. Сын в школу ходил, мы жили на улице Гожувской, рядом был садик. Потом пришлось искать квартиру. Обратились в фирму. Разговариваю, чувствуют, видимо, акцент. Спрашиваю причину. Мол, узбеки. Я говорю, что я не узбек, не будем жить по 20 человек».

В интервью отчетливо проартикулировано намерение создать некую «буферную зону», в рамках которой будут воспроизводиться социальные сети и связи, национальная культура и традиции, и вместе с тем именно эта зона будет создавать информационные потоки, конструирующие образ армян-мигрантов в регионе. «Выставки проводим, хотим храм построить, крест уже привезли. Школу открыть планируем. Главное, сейчас крест поставить, а потом все пойдет потихоньку». Основанием этого типа социальных сетей является интеграция в принимающее общество через группу (а не по индивидуальности) посредством таких формальных институтов, как диаспора и фирма, в которой работают мигранты.

Описанные качественные характеристики механизмов и способов, обеспечивающих включение иностранных трудовых мигрантов в местное сообщество, доказывают, что основным способом преодоления барьеров реализации трудовых стратегий на территории принимающего общества являются социальные сети. С их помощью мигранты получают доступ к работе, жилью и другим ресурсам, а также снижают риски в пространстве неопределенности.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Рона-Тас А. Устойчивость социальных сетей в посткоммунистической трансформации Восточной Европы // Неформальная экономика. Россия и мир / под ред. Т. Шанина. М.: Логос, 1999. С. 396.

² Зотова Н.А. Трудовая миграция из стран Средней Азии в Россию. Положение в принимающей стране и адаптация сезонных мигрантов // Гастарбайтерство. Факторы адаптации. М.: Старый сад, 2008. С. 167.

³ См.: Штейнберг И.Е. Парадигма четырех «К» в исследованиях социальных сетей поддержки // Социол. исслед. 2010. № 5. С. 41.

⁴ Бурдье П. Начала. М.: Socio Logos: Адапт, 1994. С. 66.

⁵ См.: Коулман Дж. Капитал социальный и человеческий // Обществ. науки и современность. 2001. № 3. С. 126.

⁶ Грановеттер М. Социологические и экономические подходы к анализу рынка труда: социоструктурный взгляд. URL: www.ecsocman.edu.ru/data/ 2010/09/17/1215001435/Granovetter_labour_markets.pdf (дата обращения: 15.11.2010).

⁷ См.: Радаев В.В. Экономическая социология. Курс лекций: учеб. пособие. М.: Аспект Пресс, 1998. С. 49.

⁸ См.: Штейнберг И.Е. Парадигма четырех «К» ...

⁹ См.: Кастельс Дж. Информационная эпоха: экономика, общество, культура / пер. с англ.; под науч. ред. О.И. Шкаратана. М.: ГУ ВШЭ, 2000. 608 с.

¹⁰ См.: Коулман Дж. Капитал социальный и человеческий ...

Поступила 22.12.10.