Н. М. Косова, Н. В. Мумладзе. Проектные основы социальной политики муниципального образования

Н. М. КОСОВА, Н. В. МУМЛАДЗЕ

ПРОЕКТНЫЕ ОСНОВЫ СОЦИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ МУНИЦИПАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

КОСОВА Нина Михайловна, доцент кафедры управления, экономики и финансов Арзамасского филиала Волго-Вятской академии государственной службы, кандидат педагогических наук.

МУМЛАДЗЕ Наталья Викторовна, заместитель мэра по социальным вопросам администрации г. Арзамаса Нижегородской области.

Ключевые слова: социальный проект; социальная коммуникация; социальное развитие; позитивная динамика социальной коммуникации; развитие социальной коммуникации

Key words: social project; social communication; social development; positive dynamics of social communication; development of social communication

В концепции устойчивого развития социальным факторам отводится роль «сквозных» явлений, составляющих основу любого общественного процесса¹. Динамика событий, знаменующих кардинальные изменения в российском обществе, показывает их неоднозначную роль и влияние на общественные процессы: при определенных обстоятельствах социальные факторы являлись катализаторами обновления общества, а иногда и непреодолимой преградой всему новому и прогрессивному². Поэтому понимание механизмов становления социальных процессов, их представление в виде прикладных — это и есть путь к управлению общественным развитием³.

Анализ различных подходов к трактовке развития социальных процессов приводит к пониманию данных его механизмов через многоуровневую социальную организацию общества, посредством которой связывается в целостность фрагментарность повседневной жизни индивида с многообразием его действий и взаимодействий.

Особенность этой модели приводила исследователей к выводу, что существует первичная «элементарная клеточка», обладающая свойствами неделимости, или «простейшее образование», «родовая социальная структура»⁴, с которой начинается общественное строительство. Ее качество предопределяет качество всей архитектоники общества, гармонию его форм, их прочность и устойчивость. По мере развития социологического знания образ «простейшего образования» конструировался через социальное действие и взаимодействие, имманентно включающих ориентацию (прямо или косвенно) на другого индивида⁵. П. Сорокин в качестве родовой социальной структуры понимал «взаимодействие двух или большего числа индивидов», ориентированное на установленные в обществе ценности, нормы, цели и стратегии. Н. Луман, Ю. Хабермас, Х. Мату-рана под родовой социальной структурой понимали ситуацию социальной коммуникации. Управление ее качеством и есть управление качеством общества⁶.

Малые формы социальной коммуникации имеют выраженную динамическую природу. Они символизируют собой, с одной стороны, те естественные процессы распада и рождения социальных связей в обществе, их усложнения и перерождения в «социетальную ткань» или «социальное поле»⁷, с другой — механизмы, скрепляющие все происходящее в целостность общества. Одновременно малые формы социальной коммуникации, обладая свойствами управляемости, позволяют задавать (программировать) продолжительность, формы существования и воспроизводства социальной реальности.

На наш взгляд, в качестве такой малой формы социальной коммуникации как механизма рождения и становления общественных явлений и процессов можно рассматривать социальный проект, который имеет качественные отличия от «проекта вообще».

Представление социального проекта как формы устойчивой социальной коммуникации позволяет формировать новый фокус восприятия социальной реальности, окружающей отдельного индивида или любой социальный объект (семья, социальная группа). В контексте социальной коммуникации социальная реальность теряет однородность и стихийность, может быть рассмотрена в призме разделенных, но связанных внутренней логикой целесообразности социальных ситуаций, имеющих коммуникативную природу⁸. Позитивная коммуникативная динамика обусловливает становление социальных процессов. Она может быть спланированной по времени, тематическим линиям, целям и ожидаемым результатам. При необходимости результат «нужного качества» может воспроизводиться. Тем самым социальная коммуникация становится, с одной стороны, управляемой ситуацией, с другой — средством управления. Для подтверждения сказанного необходимо обратиться к опыту социального проектирования в разработке и реализации программ социальной политики на территории г. Арзамаса Нижегородской области⁹.

История этого опыта уникальна. Ее начало относится к 1997 г., когда город стал пилотной площадкой первого социального проекта по Нижегородской области, направленного на решение проблемы домашнего насилия. К настоящему времени на территории г. Арзамаса различными организациями в сотрудничестве с администрацией города, международными благотворительными фондами, общественными организациями реализованы около 50 проектов социальной тематики, среди которых «Реформирование социальной защиты на местном уровне», «Внедрение конкурсных программ муниципального социального заказа», «На встречных курсах: власть — население», «На встречных курсах: власть — бизнес — население» и др.

Традиционная структура проекта, если не делать акцент на социальной коммуникации, является бездейственной. Типичный пример, подтверждающий этот тезис, — множество программ и планов, принимаемое организациями, которые не «работают». В этом контексте социальный проект — эффективный инструмент управления, если он представлен последовательностью связанных между собой фрагментов (ситуаций) социальной коммуникации, посредством которых устанавливается вектор развития. Индикаторами этого процесса являются рождение идей и соответствующих технологий, направленных на совершенствование социальной реальности, а также социальная активность населения, становящегося носителем прогрессивных идей, экспертом своей и общественной жизни.

Представим это на примере развития проектной деятельности по направлению предотвращение домашнего насилия. Каждый этап социального проекта — это ряд ситуаций социальной коммуникации, связанных внутренней логикой действия и взаимодействия индивидов, подчиненной достижению общей цели.

Разработка проекта включает несколько ситуаций социальной коммуникации: знакомство с проблемой и выбор социального объекта управления; позиционирование социальных служб, формирование зоны ведомственной (функциональной) ответственности и зон совместного действия; согласование совместных программ, форм и методов воздействия на социальный объект; оценка промежуточных и итоговых результатов совместной работы, продуцирование новых проектных линий в изучаемой социальной проблеме.

На первую встречу были приглашены представители социальной защиты всех муниципальных образований Нижегородской области. Каждая территория представила команду из 3—4 чел. В ходе общего заседания происходило знакомство с проблемой и существующими в различном, в том числе зарубежном, опыте вариантами ее разрешения. Был выбран диалоговый режим работы.

После знакомства с информацией о проблеме участники продолжили работу в малых группах над созданием модели работы с проблемой с учетом особенностей территории, проведением презентации своего мини-проекта на общем заседании. Режим работы в малых группах — «мозговой штурм».

В результате представителями г. Бор была предложена модель развития общественного женского движения и защиты прав женщин, страдающих от домашнего насилия; г. Арзамас — в качестве объекта определена семья с учетом ее патриархальной культуры и духовных исторических традиций малого российского города; остальные территории указали на свои ограниченные ресурсные возможности.

Таким образом, в Нижегородской области были выбраны и успешно в последующем развивались два проектных направления. Их успех во многом был заложен в ходе первой встречи. Ее правильная организация стала мотивационным средством последующего поиска решений проблемы и развития проектной деятельности.

Участниками второй ситуации социальной коммуникации были представители социальных служб г. Арзамаса (3—4 чел.), работающие с семьями. Они должны были представить позиционную расстановку сил в социальном пространстве города относительно своего объекта (учреждения социальной защиты, образования, здравоохранения, Комиссия по делам несовершеннолетних (КДН), Инспекция по делам несовершеннолетних (ПДН), Комитет управления микрорайоном (КУМ) и др.).

Организационная схема работы оставалась прежней. Результаты работы в малых группах были ориентированы на позиционирование служб относительно семьи как социального объекта и других служб, без сотрудничества и взаимодействия с которыми невозможно было бы говорить о результативности воздействия на неблагополучные семьи.

Полученные в ходе работы малых групп результаты были более чем ошеломляющими для всех участников. В ходе открытого обсуждения обозначились факты, которым в «текучке» специалисты не придавали особого значения. Они легко «терялись» в документах, в «бумажных томах» дел семей. В ходе обмена информацией они воспринимались по-иному. Например, выделилась группа социально неблагополучных семей, которые одновременно находились на учете всех социальных служб достаточно длительное время. Несмотря на прилагаемые усилия, существенных изменений в семейной обстановке не происходило. К тому же, к удивлению практиков, они впервые открыто вели обсуждение таких ситуаций. В текущей практической деятельности возможности взаимодействия служб ограничены строгими функциональными предписаниями, которым они должны следовать. В «текучке» редко кто думает, что необходимо заглянуть к «соседу», который выполняет похожую работу. Еще реже задумывались над тем, что эта деятельность может иметь совместный характер.

Традиционное мышление любого специалиста сводилось к «инспектированию», т. е. «социальному воспитанию», «назиданию», нередко «наказанию» подопечной семьи за ее асоциальное поведение. Результатом была постановка на учет. Изменение восприятия ситуаций вызвало вопросы «Вы уверены, что семья нуждается именно в этих мерах?», «По каким признакам Вы поняли, что вовремя пришли к ним с помощью?», «Им, действительно, жизненно необходима „постановка на учет”?». Вопросы привели выступающих в замешательство.

Обнаружилось, что с неблагополучными семьями почти никто, кроме школы и некоторых социальных учреждений, не поддерживает «теплых, приветливых» отношений. Такой семье и ее членам изначально предопределена судьба «социального изгоя» в социальном пространстве города. Иными словами, это означало, что социальная среда для семьи, испытывающей социальное неблагополучие, не является поддерживающей. Парадоксальным также стал вывод, что семья находится в некоторой социальной изоляции, хотя вокруг нее действует немало служб и различных специалистов. Кроме того, многие специалисты и социальные службы, рассказывая о своей работе и функциональных обязанностях, не рассматривали свои действия через призму социальной помощи, предлагая в некоторой степени их обезличенную форму — «каждодневную текущую работу».

Третья ситуация посвящалась обсуждению предложений в программу «Межведомственное взаимодействие социальных служб города в работе с семьей, испытывающей признаки насилия». Межведомственное взаимодействие на тот момент рассматривалось как одно из оптимальных решений проблемы, которое, возможно, не дает «ярких» решений, но дает реальный результат социальных инноваций. В дальнейшем сотрудничество, социальное партнерство развивалось в различных вариациях: возникали проекты, ориентированные на консолидацию общественных сил в решении проблемы насилия, социального сиротства и др. Но происходили они из программы, которая стала результатом открытого и честного разговора многих социальных служб в ходе разработки проекта.

На наш взгляд, тема сохраняет актуальность и сегодня, когда с введением нового законодательства (Федеральный закон от 6 октября 2003 г. ¹ 131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации»), а с ним понятий «полномочия», «границы профессиональной компетенции» многие специалисты и службы вновь «вернулись в свои штабные квартиры», «закрыли крепко-накрепко двери» и не торопятся выйти в жизненный мир, наполненный страстями, парадоксами, неразрешимыми ситуациями и т. д.

Следующий этап социального проекта — реализация программы межведомственного взаимодействия — осуществлялся с учетом того, что службы на предыдущем этапе обозначили свои профессиональные позиции и границы совместной деятельности, совместных программ помощи семье. Практика сотрудничества породила новые формы и методы работы с семьей, построенные на диалоге и партнерстве, ввела в практику социальной работы новые гуманистические принципы.

При Кризисном центре помощи семье, переживающей насилие, систематически работал консилиум специалистов различных социальных служб, которые собирались с определенной периодичностью для анализа ситуаций неблагополучия конкретной семьи, состоящей в базе данных всех служб и обращающейся за помощью в Кризисный центр. Особенность работы консилиума состояла в том, что он не имел постоянного состава, поскольку его работа была направлена на конкретный случай и запрос семьи, поэтому состав консилиума определялся конкретной задачей и потребностями семьи в помощи. Социальный работник Кризисного центра, осуществляющий ведение общей базы данных, выступал координатором совместных программ.

Обязательной частью профессионального диалога становилась оценка полученного результата, принятие дальнейших решений по работе с конкретной ситуацией и семьей, которая не может самостоятельно выйти из своего кризиса. В таком виде каждая программа помощи конкретной семье становилась социальным минипроектом, который, с одной стороны, представлял результат профессиональной коммуникации специалистов, с другой — средство управления семьей, социального управления территорией.

Еще одной интересной формой совместной работы, рожденной в рамках реализации проекта, стал Совет по работе с семьей при Комитетах управления микрорайонами (город разделен на 14 микрорайонов, каждый из которых возглавляет КУМ). Совет по работе с семьей рассматривал достаточно широкий спектр проблем семей по месту их жительства. Заседания Совета носили совещательный характер. Если ситуация выглядела по их оценке напряженной, то уточнялся запрос семьи и кто в этот момент должен активизировать свою работу. Социальная служба, курирующая семью, выступает в качестве промежуточной инстанции, выполняющей свою работу и передающей ее далее по «цепочке», а также координатора всего процесса взаимодействия.

Мониторинг и оценка полученных результатов осуществлялись на промежуточных этапах и при завершении социального проекта. На завершающих этапах проводились практические семинары и конференции, на которых социальные службы представляли свои результаты, а также приглашались представители других территорий, нередко осуществляющих совместные (сетевые) проекты. Такие формы также давали толчок к совместным действиям на территории и к более масштабным действиям с участием других территорий.

Этот социальный проект стал стартовой площадкой для большого цикла проектов по защите семьи и детства, некоторые из них носили сетевой характер и выполнялись с участием организаций таких городов, как Москва, Пермь, Ижевск и др.

Особенно следует сказать о неожиданных эффектах, обозначавшихся по завершению первого проекта. К программам реализации социальной помощи привлекались не только профессионалы, но и общественность: родственники, друзья, ближайшее окружение ребенка или взрослого члена семьи. В ходе заседаний Совета по работе с семьей, консилиума и т. д. широко использовались так называемые «круги заботы»¹⁰.

Городская социальная среда «ожила», приобрела характеристики поддерживающей, открытой для понимания семьи, нуждающейся в социальной помощи и поддержке. Кардинально изменился стиль работы служб, которые уже более внимательно прислушивались к обращениям семьи. Выросло доверие к ним со стороны населения. Многие семьи, решившие свои проблемы, в знак благодарности старались поддерживать контакты со специалистами, осуществлявшими патронаж семьи в ее трудное время. В городе стало развиваться масштабное волонтерское движение среди семей.

Волонтеры хотели помогать другим, служить обществу. Рядом с профессиональным сообществом они создали еще одно, не менее профессиональное «кольцо» общественной поддержки для тех семей, которые в этот момент нуждались в помощи. В волонтерских группах разной тематики стал локализоваться уникальный опыт, который подчас не был доступен и профессионалу, поскольку, будучи даже мастером своего дела, он всегда находится (и обязан находиться) с внешней стороны проблемы. Волонтер знает проблему изнутри, и ему не нужно рассказывать, что это такое. Он знает, чувствует проблему, он имеет позитивный опыт ее преодоления. Поэтому его не нужно учить, как работать с теми, кто сейчас нуждается в помощи.

Опыт восстановления целостности социальной коммуникации и ее последовательного развития обозначает механизм, который прививает человеку навык думать, действовать, жить социально, т. е. ответственно и гармонично с окружающим миром, с собой и другими в этом мире.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹  Стратегия и проблемы устойчивого развития России в XXI веке / под ред. А.Г. Гранберга, В.И. Данилова-Данильяка, К.С. Лосева и др. М.: ЗАО «Изд-во „Экономика”», 2002. С. 187.

² См.: Римашевская Н.М. Человек и реформы: секреты выживания. М.: РИЦ ИСЭПН, 2003. 392 с.

³ См.: Дридзе Т.М. К преодолению парадигмального кризиса в социологии. URL: www.mental-profi.ru (дата обращения: 25.04.2008).

⁴ Сорокин П. Родовая структура социокультурных явлений // Человек Цивилизация. Общество/ общ. ред., сост. и предисл. А.Ю. Самогонов; пер. с англ. М.: Политиздат, 1992. С. 190.

⁵ См.: Вебер М. Основные социологические понятия // Теоретическая социология: антол.: в 2 ч. / пер. с англ., фр., нем., сост. и общ. ред. С.П. Баньковской. М.: Кн. дом «Университет», 2002. Ч. 1. С. 70—147.

⁶ Luhman N. Identitautsgebrauch in selbstsubstitutiven Ordnungen, beson-ders Gesselschaften // N. Luhman. Geselschaftstruktur und Semantik. Bd. II, Frankfurt am Main, 1981. S. 208; Maturana Н. Autopoiese die Organisation lebender System, ihre nauhre Bestimmung und ein Modell / Ko-Auteren FJ Varela und R. Uribe // H. Maturana. Erkennen: Die Organisation und Verkorperung von Wirklichkeit ausgew. Arbeit zur biolog. Epistemologie, dt. Fassung von Wolfram K. Kouck, 2, durchges. Aufl. Braunschweig, Wiesbaden: Vieweg, 1985. S. 160—163; Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. Bd. II. Frankfurt am Main, 1981. S. 591.

⁷  Парсонс Т. О социальных системах / под ред. В.Ф. Чесноковой и С.А. Белановского. М.: Академ. проект, 2002. 832 с.; Штомпка П. Социология социальных изменений / пер. с англ., под ред. В.А. Ядова. М., Аспект Пресс, 1996. 416 с.; Maturana H. Erkennen Die Organisation und Verkorp-ern von Wircklichkeit ausgew. Arbeiten zur biologie. Epistemologi: Autoris. dt. Fas-sung von Wolfram K. Kock — 2, durchges. Auftl. Braunschweig; Wiesbaden Vieweg, 1985. С. 138—155.

⁸ См.: Косова Н.М. Формирование коммуникативной активности будущего учителя: дис. ... канд. пед. наук. М., 1988. 258 с.

⁹ См.: Косова Н.М. Ребенок. Семья. Общество: метод. пособие в помощь специалистам государственных и общественных структур. Арзамас: Арзамасская тип., 2002. 64 с.; Косова Н.М., Логинова Н.А., Коршунова И.С. Безопасность в семье, на улице, в обществе: метод. сб. в помощь специалистам государственных и общественных структур. Арзамас: Арзамасская тип., 2002. 194 с.; Косова Н.М., Мумладзе Н.В. Проектирование в социальной защите: опыт социологического обобщения. Н. Новгород: Изд-во Волго-Вятской академии гос. службы, 2006. 145 с.

¹⁰ См.: Косова Н.М., Логинова Н.А., Коршунова И.С. Безопасность в семье, на улице, в обществе ...

Поступила 17.03.09.