Е. В. Ишимская. Региональный аспект личностного развития «военной интеллигенции»

Е. В. ИШИМСКАЯ

РЕГИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ ЛИЧНОСТНОГО РАЗВИТИЯ «ВОЕННОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ»

Ключевые слова: интеллигенция; военная интеллигенция; социальная группа; воинский труд; служба; профессиональная деятельность; патриотизм; долг; дисциплина

ИШИМСКАЯ Елена Вячеславовна, аспирант кафедры социологии и социальной работы Пензенского государственного педагогического университета.

А. И. Солженицын в работе «Образованщина» (1974) использовал оригинальное и методологически перспективное определение интеллигенции как процесса. Если следовать этой логике, то суть этого процесса заключается в совершенствовании, самостроительстве личности, формировании ее духовности, тесно связанных с процессами социализации и инкультурации. Несомненно, интеллигенция как процесс не носит линейный характер, а может ускоряться или замедляться, подвергаться влиянию внешних обстоятельств. Между развитием личности, ее деятельностью, условиями жизни существует сложная взаимосвязь, изучение которой носит междисциплинарный характер.

В отношении «военной интеллигенции» это не означает рассмотрение ее как замкнутой, статичной группы «готовых интеллигентов». Важны анализ ее формирования, условий существования, функционирования, влияния социокультурной среды на ее развитие, а также ее рассмотрение в качестве субъекта социотворчества.

Весьма актуален, но далеко не достаточно разработан региональный аспект личностного развития «военной интеллигенции». Для регионологии, синтезирующей многие области знаний, важно изучение всех составляющих региона (географического, экономического, социального и др.). Военные формирования являются достаточно закрытыми и автономными объектами, которые играют значительную роль в региональном развитии. «Военная интеллигенция» является участником и субъектом процессов регионообра-зования, влияет на региональную культуру. Специфика конкретного региона оказывает воздействие на личностное развитие «военной интеллигенции», представляет собой особые условия ее формирования и функционирования. Кроме того, реализация задач реформирования Вооруженных сил РФ зависит и от конкретных историко-культурных, демографических, этнокультурных, социально-территориальных, политико-экономических условий региона.

Анализ личностного развития «военной интеллигенции» в региональном аспекте в первую очередь подразумевает определение ее теоретико-методологических основ, что вызвано противоречивым характером объекта исследования, низкой степенью изученности этого вопроса. Определение понятия «военная интеллигенция» остается во многом неясной и дискуссионной, как и трактовка понятия интеллигенции в целом. Правомерно ли делить интеллигенцию на военную, техническую, художественную, гуманитарную и др.? Можно ли говорить о реальном существовании интеллигенции в военной организации, и каковы особенности этой категории людей?

Существующее разнообразие точек зрения, связанных с вопросом определения интеллигенции, условно сводится к двум противоположным позициям, опирающимся на классовый и философский подходы. Согласно первой точке зрения, военная, техническая, гуманитарная и др. интеллигенция выделяется в социальной структуре общества, выступая как отдельная социально-профессиональная группа. При этом формальный критерий причисления к ней признается доминирующим или даже единственным: наличие высшего образования, соответствующее служебное положение, умственный характер труда. Л. Самуэльсон ограничивает содержание понятия военным аппаратом, оно является, по его мнению, синонимом военной элиты¹. Тогда любой генерал, независимо от личностных качеств, автоматически попадает в группу военных интеллигентов. Таким образом, теряется ценностное содержание «интеллигенции». Кроме того, довольно сложно обозначить характер воинского труда: является ли он по преимуществу умственным или физическим. Причисление к интеллигенции в зависимости от военной специальности, рода войск, места и условий прохождения службы представляется нам несостоятельным.

Философский подход основывается на самом раннем значении «интеллигенции» и интерпретирует «военную интеллигенцию» как часть военных профессионалов наиболее развитых в культурно-нравственном аспекте. Интеллигенция (от лат. intelligens — мыслящий, понимающий, благоразумный). От Цицерона и Боэция концепт переходит в немецкую классическую философию (Шеллинг, Гумбольт, Гизо, Гегель). Социологическую окраску термин приобрел в России, обозначая различные его положения в стратификационной структуре общества. Многие исследователи оценивают интеллигенцию как самобытное по природе, чисто русское явление. Однако, по сути, интеллигенция не ограничивается национальными рамками, она — явление универсального порядка.

Основу изучения этого явления, по мнению Е. И. Кукушкиной, должно составлять выработанное в традициях гуманизма определение человека как духовной сущности, которая предполагает возможность развития способности к осознанию своего высшего призвания, восприятию своих привилегий как ответственности, объективной оценки своего положения во вселенской иерархии, а также уважительное отношение к традиции, понимание необходимости ее сохранения для грядущих поколений².

«Военная интеллигенция» не тождественна военной элите или военной бюрократии, ее слой чрезвычайно широк и не имеет строго очерченных границ. Интеллигент в военной среде обладает универсальными признаками, присущими для интеллигенции в целом, носящими надпрофессиональ-ный характер. В то же время некоторые из его качеств детерминируются профессиональной деятельностью, спецификой военной организации, воинской субкультурой. Более того, такие качества, как мужество, стойкость, храбрость, честность, преданность являются не просто желательными, а функционально необходимыми, обязательными для военнослужащего. «От военного человека, более чем от любого другого, требуется исполнение высочайшего акта религиозного вероучения — самопожертвования»³.

Однако армия — это социальный институт, который по своей природе и в сравнении с другими институтами в наименьшей степени подвержен процессам демократизации. Такие качества интеллигента, как инициативность, стремление к творчеству и свободе как к высшим ценностям не получают подкрепления в условиях военной службы, подразумевающей жесткую регламентацию отношений между командиром и подчиненными, основанных на приказной форме организации труда. Статус военнослужащего ограничен по сравнению со статусом гражданского. Н. Н. Колодиев указывает на «социокультурную изоляцию военных», что приводит к «культурному запаздыванию»⁴. Другое противоречие в отношении «военной интеллигенции» заключается в проблеме соответствия профессионального кодекса военнослужащего, прямых целей создания Вооруженных сил общегуманитарным принципам интеллигенции. Можно ли одновременно выполнять функцию обеспечения военной безопасности насильственными методами и при этом быть высоконравственной личностью?

Но гуманизм не означает абсолютный пацифизм, и быть воином не указывает на любовь к войне. Военная профессия высокоидейна, а служба должна быть внутренне осознанной и принятой человеком. И. А. Ильин отмечал, что каждый воин, независимо от своего низшего или высшего ранга, должен носить в душе сознание государственной цели и ее волевое и эмоциональное «приятие», поэтому служение в армии должно быть проникнуто «живым вдохновением государственности»⁵. Наличие идеи, во имя которой люди жертвуют собой, подчиняют личную свободу необходимости, составляет суть добровольной дисциплины. В отсутствии общности интересов добровольная дисциплина превращается в принудительную, становится чуждой духовной свободе личности. Патриотизм, воинский долг, воинская честь, дисциплинированность, войсковое товарищество не являются абстрактными категориями для «военной интеллигенции». Военный интеллигент — это не столько военнообязанный, а сколько тот, кто считает военное дело своим призванием, служит по долгу, отличается внутренним осознанием необходимости совершения того или иного действия, трансформирует нравственные требования в личную задачу. Человек, выбирающий военную профессию, должен понимать степень ответственности, возлагаемой службой, а также существование постоянного ограничения личной свободы, требование самопожертвования. В. С. Соловьев писал, что «издревле всякий военный человек знал и чувствовал, что служит делу важному, благородному, почетному, которому всегда служили самые лучшие, первейшие люди, вожди народов, герои»⁶. Э. Теллер отмечает, что «солдатам нужно иметь качества сверхчеловека, суперморальные качества»⁷.

Можно утверждать, что военнослужащий должен обладать высокими морально-нравственными характеристиками, суть и цели военного дела отчасти предписывают ему быть интеллигентом. Формальные критерии причисления к интеллигенции вторичны, и в идеале положение в иерархии военной организации, как и сама причастность к защите Отечества, зависит от личностных качеств человека. Нет оснований считать, что интеллигенция образует «полноценную» социальную группу, ее представители занимают различные положения в социальной структуре. Поэтому самой по себе интеллигенции нет, а условно выделяют интеллигенцию военную, техническую, гуманитарную и др., показывая сферу поиска и учитывая специфику каждой. Личность, причисленная к одному типу интеллигенции, одновременно принадлежит и к другому или даже нескольким типам. Так, в дихотомии «центр — периферия» «военная интеллигенция» может выступать как столичная или провинциальная.

Проблема личностного развития является одной из центральных в научном знании о человеке. Общепризнанным считается выделение внешних и внутренних источников развития личности, при этом одни авторы доминирующее влияние приписывают биологическому фактору, другие признают главенствующую роль общества. Существуют также теории двойной детерминации развития личности. Рассматривая личностное развитие «военной интеллигенции», для нас важно обратиться к духовным чертам (ценности, идеалы, убеждения) и социальным качествам (профессионализм, интеллектуальность, направленность) личности. В. Штерн отмечал: «Душевное развитие не есть простое воспроизведение прирожденных свойств, но и не просто восприятие внешних воздействий, а результат конвергенции внутренних данных с внешними условиями личности»⁸. По К. Марксу, сущность личности составляет «не ее борода, не ее кровь, не ее абстрактная физическая природа, а ее социальное качество»⁹. Духовное и социальное приобретаются индивидом в обществе, характеризуют его как личность, выступающую в качестве продукта и преобразователя общественных отношений. М. Хайдеггер писал, что человек и бытие «устанавливают» друг друга, находясь в состоянии взаимопринадлежности¹⁰.

К факторам детерминации личностного развития «военной интеллигенции» можно отнести процессы, протекающие в мире и его отдельных регионах; социокультурную, экономико-политическую ситуацию в конкретной стране; особенности образа жизни и профессиональной деятельности военнослужащих; специфику воинской субкультуры; ближайшее социальное окружение, а также субъективную потребность в постоянном самосовершенствовании, «внутренние силы для процесса духовного саморазвития»¹¹.

Следует отметить, что, рассматривая «военную интеллигенцию» в глобальном масштабе, встает вопрос об отличиях военных традиций разных стран, военных доктрин, необходимых качествах военнослужащих. Дж. А. Линн отмечает, что «разные культуры имеют различные концепции войны, …у противников разные принципы во взгляде на ценность человеческой жизни»¹². Антигуманные основания какой-либо военной организации противоречат духовной сути интеллигенции, выступающей в роли мирового феномена. В современных условиях проблема единой концепции войны и мира, социально-этической экспертизы целей, форм, условий войны является особо актуальной и требует тщательного анализа.

В России социальное пространство организовано иерархически, наблюдается несинхронность в развитии центра и периферии. Отставанию последней по социокультурному, инфраструктурному уровням, темпам экономического роста способствует огромная протяженность страны, территориальная изоляция провинции. Личностное развитие «военной интеллигенции» прямым образом связано с поселенческим фактором, региональными параметрами бытия, особенностями провинциальной и столичной среды. Именно на периферии, в отдаленных уголках страны, военные, прежде всего офицеры, будучи людьми высокообразованными, культурными, прибывшими из «большого общества», берут на себя просветительские функции, вносят решающий вклад в местную культуру, которая как культура «правополушарная» (синтетическая) нуждается в людях «продвинутых», «опережающих» развитие основного фона для сдвига в сторону аналитизма. Такое влияние «военной интеллигенции» на периферийное социокультурное развитие проявляется на микроуровне, в межличностной коммуникации. Кроме того, образ жизни военнослужащего способствует межрегиональному культурному диалогу, формированию культурных связей между региональными образованиями, а внутри них — в среде военного социума и в его отношениях с гражданским социумом. В крупных городах военный интеллигент выступает в первую очередь как профессионал, духовные основы деятельности которого включают такие значимые ценностные элементы, как патриотизм, воинский долг, воинская честь, войсковое товарищество.

Армейская система оказывает влияние на формирование новых ценностей, гражданско-военных, а также выполняет роль социально-территориальной циркуляции, канала социальной мобильности. Последнее особенно важно для молодых людей из глубинки, где жизненные шансы по сравнению с центром намного меньше.

«Военная интеллигенция», являясь связующим звеном между различными региональными культурами (столица — провинция, провинция — провинция), одновременно, укореняясь в какой-либо из них, может приобретать черты субъекта центра или периферии. Тема влияния опыта городской жизни на развитие личности, ее адаптации к городской среде широко раскрывается в социологии города, городской антропологии. Столичности как характеристике представителя центра противопоставляется провинциализм как духовная бедность, узость взглядов, детерминированные жизнью на периферии. М. М. Бахтин отмечал, что провинциальный город — это «место циклического бытового времени», где «нет событий, а есть только повторяющиеся „бытования”… время лишено здесь поступательного исторического хода, оно движется по узким кругам»¹³. А. В. Реп-ринцев видит в провинциальном городе мощный духовный потенциал, который способен «оказать колоссальное влияние на нравственно-эстетическое развитие человека»¹⁴. Таким образом, военный интеллигент, обладая маргинальностью, находит в провинции источник развития по восходящему и нисходящему направлениям.

Деструктивное влияние на личность могут оказать места прохождения военной службы, находящиеся в отдалении от поселений любого типа, когда культурная изоляция, чувство одиночества, замыкание на повседневности, однообразие окружения и предметной среды притупляют внутреннюю необходимость развития, подрывают духовные силы человека. Не-сомненно, развитие личности невозможно редуцировать лишь к социальным и культурным условиям. Но и не учитывать их воздействие нельзя, поскольку они могут стимулировать либо препятствовать ему. Культурно-географические особенности личностного развития «военной интеллигенции» проявляются в самом процессе адаптации к условиям конкретного региона (при смене места прохождения службы, увольнении, выходе на пенсию с изменением региона проживания). Этнические, религиозные различия внутри военных формирований и с гражданским окружением являются потенциальным дестабилизирующим фактором в регионе. Проблема дифференциации на «своих» и «чужих» достаточно злободневна для современной России, отсутствие к ней должного внимания может привести к разрушительным последствиям. Для «военной интеллигенции», как и для населения в целом, основой культурной интеграции, общественного равновесия должны служить осознание себя как единой нации, воспитание патриотического духа граждан, понимание значимости обеспечения внешней и внутренней безопасности страны.

Таким образом, «военная интеллигенция» оказывает существенное влияние на процессы регионообразования, являясь постоянной и в то же время меняющейся региональной составляющей. Специфика российской организации социального пространства накладывает отпечаток на духовный облик «военной интеллигенции», а также во многом определяет ее роль в столичной и провинциальной культурах. Исторические, социально-территориальные, этнокультурные, политико-экономические условия региона представляют собой источник личностного развития «военной интеллигенции», что правомерно не только для России, если понимать при этом интеллигенцию как феномен, носящий наднациональный, универсальный характер. Именно философский подход к определению «военной интеллигенции» является, на наш взгляд, основой ее теоретического рассмотрения и позволяет целостно раскрыть ее статическую и динамическую стороны, с одной стороны, как наиболее развитых в культурно-нравственном плане военных профессионалов, с другой — как процесса их личностного развития.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ См.: Самуэльсон Л. Советская военная интеллигенция в 30-е годы // Российская интеллигенция: критика исторического опыта // Изв. Уральского гос. ун-та. 2001. ¹ 21. С. 166—169.

²  См.: Кукушкина Е.И. Традиции русской социологии в изучении природы интеллигенции // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 18. Социология и политология. 2001. ¹ 1. С. 79.

³ Энциклопедия военной мысли. М.: Изд-во Эксмо, 2002. С. 571.

⁴ Колодиев Н.Н. Социокультурный конфликт армии и прессы в условиях реформирования Вооруженных Сил России: автореф. дис. … канд. социол. наук. Курск, 2000. С. 5.

⁵ Ильин И.А. Путь духовного обновления: собр. соч.: В 10 т. М.: Рус. книга, 1993. Т. 1. С. 169—207.

⁶ Соловьев В.С. Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории // Соч.: в 2 т. / общ. ред. и сост. А.В. Гулыги, А.Ф. Лосева. М.: Мысль, 1990. Т. 2. С. 646.

⁷  Цит. по: Война и армия. Философско-социологический очерк / под ред. Д.А. Волкогонова, А.С. Миловидова, С.А. Тюшкевича. М.: Воениздат, 1977. С. 240.

⁸ Штерн В. Психология раннего детства. Пг., 1915. С. 20.

⁹ Маркс К. К критике гегелевской философии права // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. М.: Политиздат, 1954. Т. 1. С. 242.

¹⁰ Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. М.: Высш. шк., 1991. С. 73—74.

¹¹ Бердяев Н.А. Самопознание. М.: ДЭМ, 1990. С. 38.

¹² Lynn J. A. Battle: a history of combat and culture. Boulder, CO: We-stview, 2003. P. 378.

¹³ Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе // М.М. Бахтин. Эпос и романы. СПб.: Азбука, 2000. С. 182.

¹⁴  Репринцев А.В. Региональная культура в системе факторов профессионального воспитания будущего специалиста // Alma mater. Вестн. высш. шк. 2003. ¹ 5. С. 48.

Поступила 10.06.08.