Л. Ф. Айзятова. Модернизационные процессы в российском региональном социуме: сущность и динамика

Л. Ф. АЙЗЯТОВА

МОДЕРНИЗАЦИОННЫЕ ПРОЦЕССЫ В РОССИЙСКОМ РЕГИОНАЛЬНОМ СОЦИУМЕ: СУЩНОСТЬ И ДИНАМИКА

АЙЗЯТОВА Лиана Фяритовна, соискатель кафедры социально-гуманитарных дисциплин Российского университета кооперации (Саранский филиал).

Ключевые слова: социум, модернизация, индустриализация, регион, реформа, развитие, конфликт, политика, идеология

Key words: socium, modernisation, industrialisation, region, reform, development, conflict, policy, ideology

В определениях понятия «модернизация» обращает на себя внимание многовариантность. Оно не только по-разному трактуется в литературе, но и иногда по-разному используется в работах даже одного автора. На первых порах это понятие включало, как правило, только один аспект. В основном говорилось о модернизации экономической и (или) социальной сферы, т. е. о тех областях жизни, в которых отставание России от развитых стран Запада было особенно заметным. Однако по мере накопления теоретического опыта оно обретало большую глубину и значимость, охватывая различные аспекты теории и практики.

П. Штомпка выделяет три его значения. Согласно его мнению, в первом, общем смысле, модернизация — это синоним всех прогрессивных социальных изменений, когда общество движется вперед. В этом смысле выход из пещер и строительство первых укрытий — столь же явный пример модернизации, как и приход автомобилей на смену лошадиным повозкам, компьютеров — на смену пишущим машинкам. Однако он считает, что применительно к теории модернизации ближе две интерпретации: в первом смысле понятие «модернизация» тождественно понятию «современность» и означает комплекс социальных, политических, экономических, культурных и интеллектуальных трансформаций, происходивших на Западе с XVI в. и достигших своего апогея в XIX—XX вв. Сюда включаются процессы индустриализации, урбанизации, рационализации, бюрократизации, демократизации, доминирующего влияния капитализма, распространения индивидуализма и мотивации успеха, утверждения разума, науки и т. д. Модернизация в этом смысле означает достижение современности, процесс превращения традиционного, или дотехнологического общества, по мере его трансформации, в общество, для которого характерны машинная технология, рациональные и секу-лярные отношения, а также высоко дифференцированные социальные структуры¹. Классические работы по модернизации в этом контексте принадлежат О. Конту, Г. Спенсеру, К. Марксу, М. Веберу, Э. Дюркгейму и Ф. Теннису.

Во втором смысле термин «модернизация» относится к отсталым или слаборазвитым обществам и описывает их усилия, направленные на то, чтобы догнать ведущие, наиболее развитые страны, сосуществующие с ними в одном историческом времени, в рамках единого глобального общества. Другими словами, в таком случае понятие «модернизация» описывает движение от периферии к центру современного общества. В самом общем виде модернизация характеризуется как общественно-исторический процесс, в ходе которого традиционные общества становятся прогрессивными, индустриально развитыми.

Анализ существующих сегодня теоретико-методологических подходов к феномену модернизации позволяет определить это понятие как коренное изменение общественных отношений, означающее институциональную перестройку жизни социума и фундаментальное изменение логики его развития. Модернизация предполагает появление и развитие передовых технологий и инновационных политических, культурных, социальных механизмов. Модернизационный переход очень редко спокоен и равномерен; он оказывает воздействие на все социальные институты и всех членов общества. Таким образом, понятием «модернизация» определяют множество одновременных изменений на различных уровнях. Модернизация сопровождается расширяющейся дифференциацией экономической, организационной, политической и культурной сферы.

Можно выделить ряд критериев модернизации в различных отраслях общественной жизни. Например, в социальной сфере базовой социальной единицей во все большей степени становится индивид, а не группа. Кроме того, происходят дифференциация (передача отдельных функций, ранее принадлежавших семье, специализированным социальным институтам); формализация (подход к социальным институтам, действующим на основе абстрактных и универсальных законов и правил, предполагающих доминирующую позицию науки и экспертов); разделение сфер частной и общественной жизни; ослабление родственных уз; рост профессиональной специализации и формального образования, улучшение качества жизни. В демографическом плане налицо снижение рождаемости, увеличение продолжительности жизни и численности городского населения, сокращение сельского населения. Экономическая сфера отмечена технологическим развитием, основанным на использовании научного (рационального) знания; появлением вторичного (индустрия, торговля) и третичного (услуги) секторов хозяйства; углублением общественного и технического разделения труда; развитием рынков товаров, денег и труда, обеспечением устойчивого экономического роста. Политическая жизнь характеризуется образованием централизованных государств; разделением властей; ростом политической активности масс; формированием, развитием и распространением современных институтов и практик, а также современной политической структуры. Опыт модернизирующихся стран показал, что институты и практики могут соответствовать современным западным моделям и отличаться от них. Таким образом, под современными политическими институтами следует понимать не слепок с политических институтов стран развитой демократии, а те политические институты и практики, которые в наибольшей степени способны обеспечивать адекватное реагирование и приспособление политической системы к изменяющимся условиям и вызовам современности.

В духовной области происходят изменения в ценностных ориентациях социальных групп, возникает необходимость освоения новых ценностей, соответствующих современным реалиям, а также имеют место секуляризация образования и распространение грамотности, многообразие течений в философии и науке, религиозный плюрализм, развитие

средств распространения информации, приобщение крупных групп населения к достижениям культуры.

Культура — один из важных моментов в изучении процессов модернизации. Она пронизывает все аспекты общественной жизни. В процессе модернизации не менее важной является замена устарелых культурных привычек и обычаев новыми и продуктивными системами культурных ценностей. А. П. Манченко предлагает понятие «культурошок» — стремительный и глубокий процесс изменений экономических, социальных, политических и мировоззренческих структур и отношений, в ходе которого большинство утвердившихся ранее ценностей, концепций, норм поведения и направлений мысли неожиданно становятся устаревшими и ненужными².

Одной из широко исследуемых проблем модернизации является конфликт ценностей. Признается, что многие ценности западной культуры не подходят и потому не уживаются в некоторых культурных средах. Индивидуализм в некоторых случаях признается чисто западным продуктом. В связи с этим представляет интерес изучение западными учеными проблемы «современной личности».

Влияние на человека процессов современности формируют в нем также личностные установки, качества, ценности, привычки, которые являются предпосылками для эффективного функционирования современного общества. Некоторые авторы пытались выделить «личностный синдром», «современный менталитет» (Р. Белла) или модель «современного человека» (А. Инкелес). Классическое исследование по этому вопросу было проведено в 1970-х гг. под эгидой Гарвардского проекта по социальным и культурным аспектам развития. Сравнительное изучение Аргентины, Чили, Индии, Израиля, Нигерии и Пакистана позволило построить аналитическую модель современной личности. Был выявлен ряд качеств: открытость экспериментам, инновациям и изменениям; готовность к плюрализму мнений и его одобрению; ориентация на настоящее и будущее, а не на прошлое; экономия времени и пунктуальность; уверенность в способности организовать жизнь так, чтобы преодолевать создаваемые ею препятствия; планирование будущих действий для достижения предполагаемых целей как в общественной, так и личной жизни; вера в регулируемость и предсказуемость социальной жизни (экономические законы, торговые правила, правительственная политика), позволяющая рассчитывать действия; чувство справедливости распределения, т. е. вера в то, что вознаграждение не зависит от случая, а по возможности соответствует мастерству и личному вкладу; высокая ценность формального образования и обучения; уважение достоинства других, включая тех, у кого более низкий статус или меньше власти³. «Для теоретиков модернизации, — пишет В. О. Рукавишников, — „человек современный (modern man)" — это по сути дела не кто иной, как представитель западной культуры — независимо мыслящий и социально, и политически активный индивидуалист, самостоятельно добивающийся успеха в жизни („self-made man") и признающий право других действовать подобным же образом, соревнуясь с ними за место на вершине дохода и власти»⁴.

Особо остро стоит вопрос о российской модернизации, ее специфических чертах, повлиявших на характер, пределы и содержание модернизационных процессов. Среди характеристик российской модернизации выделяются ее волнообразный характер, наложение антимодернизационных тенденций на процессы модернизации. Следует отметить и существенное западное влияние на модернизационные изменения российского социума, которое часто носит негативный характер, проявляющийся в стремлении некоторых реформаторов к насаждению в России чужеродных институтов и ценностей. Вместе с тем одно из основных противоречий модернизации России состоит в том, что последовательно усваиваемые элементы современного общества не складываются в систему, а адаптируются к монопольно-корпоративной государственно-патерналистской системе. Возможность же плавного, эволюционного преобразования последней в современное общество до сих пор проблематична.

Следует подчеркнуть, что пути развития России и западных стран существенно отличались. На Западе модернизация осуществлялась естественно, на внутренней основе, как результат имманентного развития. Россия, осуществляя модернизацию, тоже опиралась преимущественно на внутренние ресурсы. Однако стимулы для российской модернизации исходили извне («вызовы» со стороны более развитого окружения). Россия зачастую использовала опыт других стран, который силой авторитарного режима навязывался не всегда удачно. Российские модернизации (первая четверть XVIII в., 60—70-е гг. XIX в., советская эпоха и настоящее время) не были такими же комплексными, как на Западе. Это естественное следствие форсированной модернизации различных компонентов социальной системы в России с целью достижения паритета с более развитыми странами по ряду параметров, особенно военно-технологических⁵. При этом модернизация была коренной ломкой всего социального и культурного уклада, а также процессом, потрясшим все основы жизни.

Процессы модернизации приобретали удивительное своеобразие и неповторимость в зависимости от времени и места протекания: геополитического положения региона, его исторического наследия, уровня социально-экономического, политического и культурного развития, национального менталитета и т. д. Это весьма значимо для России, которая всегда характеризовалась существенной вариацией исторической динамики составляющих ее регионов и социокультурных ниш. Неравномерность регионального развития воплощает один из фундаментальных пространственных эффектов, связанных с осуществлением политики модернизации. Концентрация и деконцентрация (дисперсия) производства во многом являются следствием модернизационных стратегий, нацеленных на достижение максимального социально-экономического эффекта в ограниченных масштабах. Есть мнение, что революционные по своему значению технологические и научные инновации могут иметь зримые и достаточно быстрые экономические результаты лишь в небольших по размерам странах или вообще в масштабе отдельных городских агломераций. В связи с этим степень незавершенности модернизации, характерная для российского общества начала XXI в., весьма неодинакова у разных его частей, ибо неодинаковым было преобразующее воздействие на них индустриализации, урбанизации, демографической или культурной революций и многих других инновационных процессов.

Закономерность неравномерности в развитии различных регионов проявляет себя в развитии любой страны, чья экономика является открытой мирохозяйственным тенденциям и подчинена фундаментальным основам рыночной эволюции. Разумеется, модернизация вносит в эту модель развития существенные коррективы и видоизменяет траектории экономико-технологических и пространственных процессов. Возникает вопрос «В какой степени за возникновение неравномерности регионального развития и связанных с ней противоречий ответственна политика модернизации?». Даже предварительный анализ показывает, что в России, крупнейшей стране с огромной вариацией исторической динамики составляющих ее территорий и социокультурных «ниш», ритмы субпроцессов модернизации (экономических, социальных, культурных и др.) не совпадали даже в пределах отдельных регионов. Модернизация была неравномерной, в разной степени охватывала своим воздействием экономические и социальные сегменты общества, территориальные единицы. Обычно это приводило к серьезным противоречиям и конфликтам между отраслями производства, социальными слоями, территориальными сообществами и накладывало отпечаток на характер модернизации и на ее темпы⁶.

Территориальные импликации политики модернизации, служившей инструментом ускоренного преодоления экономической, социальной и культурной отсталости страны, носили в российской истории неравномерный, «маятниковый» характер. Как правило, расширение участия государства в реализации политики территориального размещения производительных сил могло происходить в основном за счет ослабления роли рыночных регуляторов развития экономики, нарушения базовых соотношений между затратами и результатами. В долговременной исторической перспективе необходимая мера рассеяния индустриального потенциала создавала предпосылки расширения общего территориального базиса развития общества, но краткосрочные эффекты такой политики заметно страдали отсутствием экономической рациональности, усиливая механизмы блокирования технологического и социального прогресса. В условиях советского этапа отечественной модернизации все новые и новые районы стали втягиваться в переход к промышленно-городскому обществу. Однако если исходные уровни развития и скорости движения у них были разными, то к межрегиональным или межэтническим различиям, существовавшим всегда, добавились новые, связанные с разной степенью продвинуто-сти по пути модернизации. К середине — второй половине 80-х гг. XX в. результаты всех главных модернизационных «революций» (экономической, городской, демографической, культурной, политической) в СССР оказались весьма разноуровневыми, что не в последнюю очередь повлияло на возникновение коллапса советской системы в 1990—1991 гг.

Говоря о модернизации 1990—2000 гг., следует сказать о крайней неоднозначности ее оценки современными исследователями. Так, по мнению А. И. Колганова, «новая модернизация России не смогла состояться, потому что при проведении так называемых радикальных рыночных реформ не только не ставилась такая цель, но и были обеспечены все необходимые условия, чтобы никакой модернизационный проект не осуществился»⁷. По мнению А. С. Ахиезера, процессы социокультурной модернизации рубежа XX—XXI вв. в РФ в целом имели позитивную направленность, однако оказались осложнены цивилизационной спецификой России, произошедшим «конфликтом ценностей», что, в частности, вызвало замедление темпов российской модернизации, однако не прекратило ее. Сегодня, как считает А. С. Ахиезер, сложилась ситуация, когда на смену дискредитировавшего себя способа модернизации страны приходят новые концепции, например, концепция защиты, сохранения, возрождения и поддержки социокультурного разнообразия, различных укладов, форм жизни, деятельности, социальных отношений, обеспечения им свободы существования и функционирования⁸.

Вместе с тем анализ общественной и культурной ситуации показывает, что реально существующее культурное разнообразие противоречиво, неустойчиво, его элементы склонны обращаться один против другого, чему способствуют противоречивость господствующего типа личности и слабость интеграционного механизма в обществе, включая формы и методы взаимосвязи культурного разнообразия, социально-культурных укладов, субкультур, а также отсутствие развитых товарно-денежных отношений. Это порождает определенную опасность хаоса, роста социальной напряженности и делает необходимой разработку пути к новой модернизированной культуре, новому консенсусу общества⁹.

В эпоху позднего модерна и возможного перехода к постмодерну, как представляется, именно перед Россией прежде всего наиболее остро встает проблема изменения типа, динамики социального развития, поскольку впервые в ее истории богатейшие человеческие и природные ресурсы близки к исчерпанию, а продолжение развития по прежней траектории чревато угрозой надлома и распада российской цивилизации, утратой ее самостоятельного положения в мире, поглощением ее либо Востоком, либо Западом. К сожалению, современные российские реформаторы и их оппоненты, как правило, предпочитают не задумываться над проблемой изменения самого типа и самой парадигмы развития государства и общества, что обрекает российский социум на продолжение стихийного движения по прежним путям разрушительного, малопродуктивного чередования модернизации и антимодернизации, неподготовленных либеральных реформ и антилиберальных контрреформ, ослабления государственной власти и ее ужесточения.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ См.: Штомпка П. Социология социальных изменений. М.: Аспект Пресс, 1996. 414 с.

² См.: Манченко А.П. Социальная модернизация в современной России. М., 2000. С. 10.

³ См.: Рукавишников В.О. Социологические аспекты модернизации России и других посткоммунистических обществ // Социс. 1995. № 1. С. 33—34.

⁴ Там же. С. 35.

⁵ См.: Опыт российских модернизаций XVIII—XX века. М.: Наука, 2000. С. 6.

⁶ Там же. С. 118—119.

⁷ См.: Колганов А. Три модернизации в России и наше время // «Золотой Лев». № 69—70 — издание русской консервативной мысли. URL: http://www.zlev.ru/69_64.htm (дата обращения: 17.04.2011).

⁸ См.: Ахиезер А.С. Модернизация в России и конфликт ценностей. М., 1994. С. 34.

⁹ Там же. С. 37.

Поступила 17.06.11.