О. Д. Шебло. Проблема категориального определения региональных процессов: феномен азиатского регионализма

О. Д. ШЕБЛО

ПРОБЛЕМА КАТЕГОРИАЛЬНОГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ РЕГИОНАЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ: ФЕНОМЕН АЗИАТСКОГО РЕГИОНАЛИЗМА

ШЕБЛО Олеся Дмитриевна, аспирант кафедры теории и истории политической науки Уральского государственного университета (г. Екатеринбург).

В самых общих словах регионализм определяют как тенденцию или политические инициативы по организации пространства в категориях региона. Кто-то заявляет, что регионализм — это идеология, которая ведет регион к регионализации¹. В более узком смысле под ним понимают конкретный региональный проект. Так, Э. Пэйн и Э. Гэмбл пишут, что «регионализм — это организованный одним или несколькими государствами проект по реорганизации конкретного регионального пространства в парадигме экономической и политической зависимости»². Так же как и глобализм, регионализм — это еще и нормативный концепт, относящийся к ценностям, нормам и идентичностям. Некоторые исследователи трактуют его как ответ на регионализацию и ее расширенную форму — глобализацию³. Такое понимание подчиненности вполне уместно, поскольку понятие регионализации шире и подразумевает в том числе спонтанные процессы складывания региональной общности.

При анализе процессов регионализации последних 20 лет используют понятие нового регионализма, тогда как более ранние инициативы региональных объединений называют «старым регионализмом». Считается, что он функционировал 20—30 лет после Второй мировой войны и пик его приходился на эпоху биполярности. При этом он, как правило, касался соглашений в сфере стратегической безопасности, либо экономического сотрудничества. Экономические договора укладывались в рамки классической теории торговых союзов, т. е. главная их цель заключалась в либерализации товарной торговли. Это дало повод некоторым исследователям называть старый регионализм поверхностным или мелководным регионализмом⁴. То, что он существовал в условиях биполярности, обусловило и направление инициатив по регионализации: все они исходили сверху вниз и главным актором выступало государство. Поэтому его еще называют гегемоническим регионализмом, а его главным детищем указывают объединенную Европу⁵. Впрочем, еще одна региональная организация берет свое начало в проектах старого регионализма: АСЕАН. Несмотря на то, что Ассоциация изначально заявляла свою идеологическую свободу, она все же выступала механизмом балансировки сил: как противовес бывшим французским колониям Индокитая, где господствовал коммунистический режим. Однако на сегодняшний день тактика в региональной политике АСЕАН далеко отстоит от целей и идеалов старого регионализма.

То, что граница между старым и новым регионализмом не проходит по дате возникновения отдельной организации, говорит и тот факт, что Белая книга внутренней торговли ЕС 1985 г. считается началом нового этапа построения региональных отношений в мире. В ней впервые признается комплексный характер региональной зависимости, при этом глобализация указывается как импульс и одновременно тот контекст, в котором происходит структурирование политического, экономического и культурного пространства в категориях региональности. В числе прочих характерных черт нового регионализма выделяют изменившееся направление региональных инициатив (снизу вверх)⁶, а также многообразие акторов⁷.

Но несмотря на то, что сегодня все региональные соглашения преследуют много целей и исходят из соображений комплексной взаимозависимости экономических, социальных, экологических факторов, все же можно попытаться выделить отдельные течения внутри самого нового регионализма на основании долгосрочных приоритетов. Как один из вариантов можно назвать открытый регионализм, который оказался тесно связан с регионализацией после Второй мировой войны американской экономики. Его особенностью является мировая либерализация товарной торговли как главная цель, а отсюда — предельно размытое толкование региона и критериев региональности. Почти одновременно были определены направления для формирования зоны открытого регионализма: с одной стороны таким направлением стало западное полушарие, с другой — Тихий океан. В 1986 г было заключено соглашение о создании ЗСТ между США и Канадой, положившее начало НАФТА (1993 г.), к которой присоединилась Мексика. Если на 1980 г. в ВТО было зарегистрировано только 65 договоров о преференциальной торговле, и абсолютное большинство их было подписано между странами, находящимися на одном уровне развития, то, начиная с НАФТА, быстро начали появляться соглашения конструкции Север—Юг (на конец 1999 г. их было большинство от общего количества в 194)⁸.

Впрочем, в западном полушарии предпринимались и параллельные варианты региональных объединений: были основаны МЕРКОСУР, Андский таможенный союз, подписан договор о Центрально-Американском общем рынке. Однако с американской стороны не замедлили поступить еще более широкие инициативы: в декабре 1993 г. вице-президент США А. Гор в своей речи в г. Мехико впервые озвучил идею создания американской ЗСТ, которая бы включала в себя все государства западного полушария (кроме Кубы, которая была исключена из Организации американских государств и теперь не входит в «американскую семью наций»). За этим через год последовал первый саммит американских государств, проходивший в Майами, и следующий — в Сантьяго (Чили) в апреле 1998 г. По замыслу ЗСТА была бы самым крупным региональным объединением: географически она простиралась бы от Аляски до Терра-дель-Фуэго. Но разница ВВП на душу населения между самой богатой и самой бедной американской страной (США и Никарагуа) равна почти 500 раз, что ставит проблему структурного соответствия государств региона. Коэффициент структурного различия для государств НАФТА и МЕРКОСУРа равен 1,11. Для сравнения: на момент подписания Римского договора между шестью европейскими странами он составлял 0,29. Сегодня для ЕС-10 он равен 0,34, ЕС-25 — 0,64⁹. Тем более остается открытым вопрос о совместном историческом опыте и разделяемой идеологии. И если идее южно-американского объединения более 200 лет (она восходит к работам Симона де Боливара), то панамериканизм — конструкт исключительно новейшего времени.

Еще меньшей степенью региональности характеризуется второе направление региональной активности США — АТР. Как указывают исследователи, «само определение АТР как региона во многом натянуто, поскольку часть объединена территориальными границами (как Европа), а часть — морскими (как НАТО). Так что его географическая связность очень условна. Еще меньше общности в том, что касается культурно-религиозной, политической и экономической систем»¹⁰. Это стало причиной того, что теоретики нового регионализма начали утверждать абсолютный примат политического сотрудничества в процессах регионализации. Наиболее радикальные сторонники этой точки зрения идут дальше и делают вывод, что сегодня регионализм вообще не имеет географической привязки. Например, А. Панагария доказывает, что понятия «региональные торговые соглашения» и «соглашения по региональной интеграции» равнозначны понятию «преференциальные торговые соглашения»¹¹.

Отдельные исследователи говорят о том, что само понятие «открытый регионализм» изначально использовалось в двух контекстах: во-первых, описательно, указывая на историческую особенность либерализации торговли в восточной части Тихого океана до появления АТЭС. Во-вторых, оно использовалось нормативно, предписывая стратегии сотрудничества странам-членам АТЭС¹². Однако с середины 90-х гг. ХХ в. после Богорской конференции стало сложно различить, насколько были бы иными инициативы по либерализации торговли отдельных стран, если бы не было АТЭС и провозглашенного им принципа.

Отдельного внимания заслуживает механизм присоединения новых членов в рамках открытого регионализма, поскольку он, на наш взгляд, во многом определяется особенностями американской политической системы. В частности, у президента США с 70-х гг. ХХ в. есть право в одностороннем порядке начинать переговоры по заключению торговых договоров. Парламент при этом может только принять или отклонить их, но не может дополнить. И поэтому стратегия США как в АТР, так и западном полушарии ориентируется преимущественно на двусторонние альянсы в рамках многосторонних механизмов. Если для МЕРКОСУРа действует формула присоединения новых членов 4+1 (т. е. национальный интерес каждого отдельного государства считается представленным в наднациональной структуре), то для региональных организаций с участием США оговорен принцип дифференцированных переговоров. При присоединении Доминиканской республики к договору о Центрально-американской ЗСТ (ЦАЗСТ) были проведены отдельные переговоры с США, и отдельные — с центрально-американскими государствами. Также в рамках ЦАЗСТ предусмотрен механизм снижения налогов центрально-американских государств в отношении друг друга и отдельно — в отношении США.

В структурах НАФТА стандарты организации также определяются США. Особое внимание поэтому уделяется таким сферам, как защита прав интеллектуальной собственности и инвестиционная безопасность. Особо тщательно проработан лист сервисных услуг, составленный по негативному принципу. При этом для прочих региональных организаций западного полушария действуют позитивные списки товаров и услуг. Организационные проекты по созданию Американской ЗСТ (АЗСТ) появились на саммите в Сан-Жозе в 1998 г., и тогда же от США поступило предложение о принципе дифференцированного сотрудничества. В ноябре 2003 г. уже было решено, что АЗСТ не будет создана подписанием одного документа. Будет разработано два пакета документов: первый — декларирующий права и обязанности членов, второй будет состоять из двусторонних и многосторонних соглашений, участие в которых необязательно для всех¹³.

В экономике это получило название hub-and-spoke regionalism, когда в рамках договора о ЗСТ каждое государство отдельно может инициировать переговоры с третьим государством, которое в этом случае становится ступицей, а его старые и новые партнеры — спицами колеса. Как пример можно назвать Мексику, которая, будучи членом НАФТА, имеет договора о преференциальной торговле с ЕС, Израилем и Японией. И, несмотря на утверждение его сторонников о том, что новый регионализм — рыночно ориентирован, а потому — открыт по своей сути¹⁴, сегодня практически невозможно найти оснований для его различения от муль-тилатерализма.

Японские экономисты доказывают, что преференциальные торговые соглашения способствуют сближению и дальнейшей торговле между спицевыми странами¹⁵. Вместе с тем они противоречат ст. 1 ГАТТ, гарантирующей равные торговые условия всем странам, и п. 2 ст. 24, запрещающему создавать преференциальные торговые условия в ущерб третьим странам. Также договоры о создании ЗСТ не идут до конца в полной либерализации торговли, ссылаясь на неопределенность формулировки п. 1 ст. 24 о том, что «почти вся торговля должна быть включена». Для сравнения: договор ЗСТ АСЕАН покрывает собой свыше 60 тыс. товарных пунктов, тогда как аналогичные договора США исчерпываются несколькими сотнями наименований.

Очевидно, что вся история западного полушария представляла собой историю отношений самой большой экономики мира (США: 35 % населения, 75 % регионального ВВП) и 34 государств различных размеров, меньшим уровнем дохода и принадлежащих к различным культурам. Вполне обоснованно тогда заговорили и о полушарном регионализме. Он представляет собой «специфическую стратегию своих пропонентов (главным образом, правительств и крупных бизнес-кругов), направленную на то, чтобы сделать политическую экономию идеологически и стратегически благоприятной для неолиберальных правил игры»¹⁶. А полушарная интеграция тогда становится «попыткой распространения неолиберальных правил рынка, отражающих триумф экономического либерализма, веры в экспортноориентированный рост и преимущественную значимость частного сектора в процессе развития»¹⁷. На наш взгляд, в случае открытого регионализма речь идет о новой вариации Вестфальской системы, государствоцентричной по своей сути и признающей только регионализацию национального интереса. Сегодня больше оснований называть открытый регионализм неолиберальным мультилатерализмом, отказывая ему тем самым в определении региональности.

В свою очередь, признание транснационализации государственного суверенитета является характерной чертой того, что мы предлагаем называть закрытым регионализмом. В рамках него признается, что создание широких условий для управления различиями и ограничения их не может быть предоставлено рыночным силам, а должно быть результатом сознательного политического выбора. Закрытый регионализм определяется преимущественным вниманием нетарифным сферам сотрудничества. Для него важны гармонизация внутренней политики в сфере налогообложения и государственного субсидирования, либерализация движения трудовых ресурсов и создание институтов, приближающих монетарную интеграцию. Самым ярким примером закрытого регионализма можно назвать Европейский союз. Приоритет политических целей заставляет его заключать далеко не самые выгодные с экономической точки зрения договоры, тем самым замедляя собственный рост и подрывая производственную конкурентоспособность в мировом масштабе¹⁸.

Японский экономист М. Фудзита, исходя из анализа процентного распределения в мировом ВВП, предлагает разделение нового регионализма на институциональный и функциональный. Так, доля в мировом ВВП с 1980 по 2000 г. НАФТА и АСЕАН увеличилась с 27 до 35 % и с 14 до 23 % соответственно (примеры функционального регионализма). Тогда как доля ЕС снизилась с 29 до 25 % (пример институционального регионализма)¹⁹. Однако социальная жизнь не является простой функцией экономического взаимодействия, и даже монетарный (или валютный) регионализм, будучи высокой стадией регионального сотрудничества, не застрахован от трудностей. Тем более преждевременны предложения, например, азиатского валютного регионализма, озвученные президентом Азиатского банка развития в 2006 г.

Случаи Тихоокеанской Азии и Латинской Америки считаются примерами девелопменталистского регионализма. Его определяют как совместные усилия группы стран какого-либо географического региона по увеличению экономической комп-лиментарности через создание политических союзов²⁰. Это осуществляется через торговые соглашения или иные, более глубокие стратегии развития. Однако девелопменталистский регионализм держится преимущественно не на торговых, а на политических инициативах. Несмотря на то, что его называют видом мезо-глобализации²¹, и утверждение, что главной целью процессов «интеграции снизу» является подключение к глобализации²², девелопменталистский регионализм, даже заявляя своим главным приоритетом экономическое развитие, скорее определяется географическими и политическими факторами. Все это противопоставляет его открытому регионализму и дает повод отнести его к стратегиям закрытого развития, т. е. к закрытому регионализму.

Еще одним вариантом закрытого регионализма можно считать то, что Б.Хэттн называет секьюрити-регионализм. Он начинается с того момента, когда государства осознают наличие «комплекса проблем региональной безопасности»²³, решение которых требует межгосударственного сотрудничества. Примером такого регионализма называются интра-континентальные региональные организации (Африканский союз, Организация американских государств). Однако их существование номинально, а факт их закрытости объясняется только географической обособленностью.

В ситуации мирного, невоенного времени встает вопрос, насколько могут быть «секьюритизированы» проблемы так называемой «низовой политики»: экологический и социеталь-ный секторы?²⁴ Очевидно, что редко природные и политические ресурсы совпадают, но вот экологические проблемы нередко имеют региональный масштаб. Например, проблема обеспечения водными ресурсами нередко подталкивает к сотрудничеству двух и более сторон. Для Азии таким проектом стало освоение русла р. Меконг, для Африки — Замбези, для Ближнего Востока — Иордана²⁵.

Что касается Тихоокеанской Азии, то для решения вопросов безопасности в 1994 г. был создан Региональный форум АСЕАН. Несмотря на то, что критики не преминули назвать его за неэффективность talk shop (говорильней), все же это — «организация безопасности в том смысле, что она способствует развитию взаимопонимания между странами и заменяет <потенциальный> конфликт на диалог»²⁶. Например, лесные пожары в Индонезии в 1997 г. стали причиной атмосферных загрязнений в соседних Малайзии, Сингапуре и Брунее, что добавило напряжения в их отношения и без того подорванные экономическим кризисом. Но когда региональные НПО в рамках Регионального форума АСЕАН активно стали сотрудничать с индонезийским правительством, то отдельные наблюдатели расценили это как вызов национальному суверенитету²⁷.

Тем не менее, сегодня Тихоокеанскую Азию сложно однозначно отнести к закрытому регионализму. Скорее, она показывает пример исторической изменчивости форм регионализма. Зародившись как проект по обеспечению региональной безопасности в конце 60-х гг. ХХ в. с образованием АСЕАН, азиатский регионализм прошел стадию девелопментализма, а с появлением АТЭС и транстихоокеанских инициатив заявляет свою приверженность и принципам открытого регионализма. На сегодняшний день по модели ступично-спицевого регионализма в регионе заключено более 500 договоров ЗСТ, из них примерно половина — с внерегиональными партнерами²⁸. Еще более показательна ситуация с прямыми инвестициями в ЮВА. За период 1995—2000 гг. 87 % общего объема ПИИ были от внерегиональных партнеров (52 % из них — от экономической триады: США, ЕС, Японии), и только 11 % — от региональных инвесторов: Тайваня, Кореи, Сингапура. Это заставляет делать вывод о том, что «государства АСЕАН в большей степени интегрированы с государствами мира, чем между собой»²⁹.

Вместе с тем очевидно, что случай азиатской интеграции отличается и от принципов открытого регионализма в том, что касается национального суверенитета. В международных отношениях Тихоокеанская Азия все чаще предстает единым субъектом политического интереса. С 1999 г. существует институт официальных встреч ЕС и АСЕАН+3. При этом если АТЭС — это трансрегионалистская модель, по мнению отдельных исследователей³⁰, то азиатско-европейский институт официальных встреч — это реальная попытка построить межрегиональный диалог. Вдобавок интеррегионализм как высшая стадия политической регионализации работает двумя способами. «Во-первых, функционально: для установления отношений между отдаленными регионами. Во-вторых, когнитивно: как средство (ре)идентификации понятия регион»³¹.

Все это дает основания предположить, что конкуренция двух региональных моделей (неовестфальской, представленной идеологией открытого регионализма, и поствестфальской, к которой относятся закрытые региональные проекты ЕС и, с рядом оговорок, Тихоокеанской Азии) будет определять динамику мирового порядка в ближайшие десятилетия.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ См.: Ndayi Z. V. «Theorising the Rise of Regionness» by Bjorn Hettne and Frederik Soderbaum // Politukon. 2006. April. P. 113—124.

² Payne A., Gamble À. ‘Introduction: the Рolitical Еconomy of Regionalism and World Order’, in: Andrew Gamble & Anthony Payne (eds), Regionalism and World Order. L., 1996. Р. 2.

³ См.: Kim S. S. Regionalization and Regionalism in East Asia // Journal of East Asian Studies. 2004. ¹ 4. Р. 43.

⁴ См.: Burfisher M. E., Robinson Sh., Thierfelder K. Regionalism: оld and New. Theory and Practice // Электрон. ресурс [режим доступа: http://www. ifpri.org/pubs/confpapers/2003/burfisherrobinsonthierfelder.pdf].

⁵ См.: The New Regionalism and the Future of Security and Development. Ed. by B. Hettne, A. Inotai, O. Sunkel. UK, 2000.

⁶ См.: Ibid.

⁷ См.: Vayrynen R. Regionalism: оld and New // International Studies Review. 2003. ¹ 5. P. 25—51.

⁸ Das S. P., Ghosh S. Endogeneous Trading bloc Formation in a North-South Global economy // Canadian Journal of Economics. 2006. August. P. 809—830.

⁹ Chia S. Y., Sussangkarn Ch. The Economic Rise of China: Challenges and Opportunities for ASEAN // Asian Economic Policy Review. 2006. ¹ 1. Р. 102—129.

¹⁰ См.: Coombe R. Security in the Post-Cold War Asia-Pacific. Melbourne, 2003. P. 15.

¹¹ См.: Panagariya A. The Regionalism Debate: An Overview // Электрон. ресурс [режим доступа: www.bsos.umd.edu/econ/panagariya/apecon/Policy% 20Papers/overview-we(1).pdf].

¹² Woo Yuen Pau. APEC after 10 Years: Whats Left of «Open Region-alism»? / Paper presented at APEC Study Center Consortium Conference. Auckland, New Zealand. 30 May — 2 June 1999.

¹³  См.: Granados J., Cornejo R. Convergence in the Americas: Some Lessons from the DR-CAFTA Process // The World Economy. 2006. ¹ 8. Р. 857—891.

¹⁴ См.: Cable V., Henderson D. (eds). Trade Blocs? The Future of Regional Integration. UK: Royal Institute of International Affairs, 1994.

¹⁵ См.: Mukunoki H., Tachi K. Multilateralism and Hub-and-Spoke Bilateralism // Review of International Economics. 2006. ¹ 4. Р. 658—674.

¹⁶ Phillips N. Hemispheric Integration and Subregionalism in the Americas // International Affaires. 2003. March. P. 330.

¹⁷ Payne A. The United States and Its Enterprise for the Americas. In: A. Gamble and A. Payne (eds) Regionalism and World Order. Basingstoke, 1996. P.96.

¹⁸ См.: Lamy P. Stepping Stones or Stumbling Blocks? The EU Approach Towards the Problem of Multilateralism vs Regionalism in Trade Policy // World Economy. 2002. ¹ 10. P. 1399—1413; Panagariya A. EU Preferential trade Arrangements and Developing Countries // World Economy. 2002. ¹ 10. P. 1415—1432.

¹⁹ См.: Fujita M. In Presentation of the Report on East Asian Integration: Opportunities and Obstacles for Enhanced Economic Co-operation. SUMMARY OF PROCEEDINGS. PARIS, 24 MARCH 2006. P. 4.

²⁰ См.: Hettne B. Beyond the «New» Regionalism // New Political Economy. 2005. December. P. 543—571.

²¹  См.: Phillips N. Governance after Financial Crisis: South American Perspectives on the Reformulation of Regionalism // New Political Economy. 2000. March. P. 386.

²² См.: Tussie D. In the Whirlwind of Globalization and Multilateralism: the Case of Emerging Regionalism in Latin America. In: William D. Cole-man and Geoffrey R. D. Underhill (eds). Regionalism and Global Economic Integration: Europe, Asia and the Americas. L.; Routledge, 1998. P. 92.

²³  См.: Buzan B. The Logic o fRegional Security I the Post-Cold War World. In: The New Regionalism and the Future of Security and Development. Ed. by B. Hettne, A. Inotai, O. Sunkel. UK, 2000. P. 1—25.

²⁴  См.: Buzan B. People, States and Fear: An Agenda for International Security Studies in the Post-Cold War Era. Hemel Hempstead: Wheatsheaf, 1983.

²⁵  The New Regionalism and the Future of Security and Development. Ed. by B. Hettne, A. Inotai, O. Sunkel. UK, 2000. P. XXVII.

²⁶ Denoon D., Colbert E. Challenges for the Association of Southeast Asian Nations // Pacific Affaires. 1998—1999. ¹ 4. Р. 514.

²⁷ См.: Cotton J. The Haze over Southeast Asia: Challenging the ASEAN Mode of Regional Engagement // Pacific Affairs. 1999. ¹ 3. Р. 331—351.

^28. Bartel F. L. The Future of Intra-Regional Foreign Direct Investment Patterns in Southeast Asia. In: N. J. Freeman and F. L. Bartels (eds). The Future of Foreign Investment in Southeast asia. L., P. 85.

²⁹  Giroud A. Foreign Direct Investment and the Rise of Cross-Border Production Networks in Southeast Asia. In: N. J. Freeman and F. L. Bartels (eds). The Future of Foreign Investment in Southeast Asia. L.: Routledge Curzon. P. 105.

³⁰  См.: Gilson J. The New Interregionalism? The EU and East Asia // European Integration. 2005. September. P. 307—326.

³¹ Ibidem. P. 310.

Поступила 01.08.08.