В. М. Привалова. Текст, контекст и семантика в истории орнаментальной культуры финно-угорских народов

В. М. ПРИВАЛОВА

ТЕКСТ, КОНТЕКСТ И СЕМАНТИКА В ИСТОРИИ ОРНАМЕНТАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ ФИННО-УГОРСКИХ НАРОДОВ

ПРИВАЛОВА Вера Михайловна, старший научный сотрудник Поволжского филиала Института российской истории РАН (г. Самара).

Наиболее ранними формами орнаментов в истории искусств считаются орнаментально-декоративные изображения эпохи неолита и бронзы, когда «живые образы прошлого уступили место условным знакам и символам. Непередаваемую живость восприятия и свободу художественного переживания заменил строго ритмический порядок, в котором сочетались одни и те же орнаментальные элементы». Одна из гипотез перехода от «физиопластичес-кого» (реалистического) искусства к «идеопластическому» (обобщенному, символическому) — смена мировоззрения и мироощущения людей, которые связаны с переходом от присваивающего, охотничьего собирательного хозяйства к производящему (земледелию и скотоводству)¹.

Задачи освоения новых источников пропитания и хозяйствования связаны с возникновением керамики как основного признака неолита, который можно назвать керамическим веком. Добытый в природе материал путем изобретения способа его обработки (обжига) превращался в спутника человека на всем протяжении филогенеза. Керамика имела большое значение в развитии в человеке неосознанного чувства, которое, выделившись из других, стало впоследствии называться эстетическим².

Выделяя особую область первобытного искусства — орнамент, можно предполагать, что по формам своего возникновения и проявления этот феномен человеческой деятельности изначально на наиболее ранних этапах был геометризиро-ванным и зависел от орудий и технологии. Таким образом, можно обозревать исторический путь развития орнаментальных форм — от насечек к линиям, так называемая, технологическая обусловленность, а затем комбинациям линий и штрихов с угловым и елочным ритмом расположения. Далее усложнение и семантизация знаков орнаментального свойства, а затем, со временем, этническая характеристика орнаментальной культуры, которую мы теперь имеем в качестве большого числа образцов, форм и стилей.

На этапе технологического, орудийного, вкрапления материалов при обработке мягкой поверхности глин в форме отпечатков, штампов, царапин, переплетения и других материальных проекций, археология и этнология анализируют динамику культурной диффузии народов, взаимовлияния и взаимопроникновения близких и дальних способов обработки материалов в культурной истории человечества. В этом поле внимания такие орнаментальные проекции рассматриваются как своеобразный маркер для последующих выводов.

Дальнейшее усложнение, так называемая — семантизация, т. е. придание значений знакам, исторически параллельный, а может быть и более поздний путь развития орнаментов, в ходе активного воображения и представляет собой проекцию развития сознания человека. Обобщение и интерпретация форм природы, растений, фигур животных и людей до условных изображений постепенно стали знаками замещающего свойства, имитирующими действия с реальными объектами. Таким образом, символы и знаки приобрели ритуальное и зак-линательное назначение. Наиболее законченные, эстетически совершенные образцы знаков определились как семантически наиболее универсальные символы, например, солярные знаки, и геометрические фигуры, поскольку именно в орнаментальной проекции родилась математическая и геометрическая символика, отделившись в самостоятельную отрасль научного знания. В древних первобытных орнаментах современная математика находит еще не имеющие математического аппарата содержательные закономерности в соотношениях форм, ритма, различных видов симметрии и т. д.³

Значение и семантика родового определения «ornamentum [orno] имеет сегодня два значения: одежда, наряд, драгоценности; украшение, честь, слава». «Mens, mentis — ум, рассудок; mensis — месяц; mensus — мерить, измерять» дается в переводах с латинского⁴. Таким образом, геометрический орнаментальный стиль (орнамент финно-угорских народов) синергирован с семантикой геометрических знаков, усиливая тем самым устойчивое и неизменное свое значение. Содержательная роль знаков и символов, отраженных в ритмической картине орнамента, не до конца понятого и объясненного, а значит магического содержания, допускает импровизации как замещения вещи и действия с ней посредством динамики и ритма символов в орнаментальной проекции. Импровизация в орнаменте как проекция картины мира человека в таком специфическом инструменте креативного резонанса в культурной, изобразительной деятельности имеет широкую познавательную функцию, связанную с развитием мышления наших предков, сумевших перейти от конкретно-образного восприятия жизни к сложным абстракциям. В период расцвета орнамента как инструмента символического мышления узорами покрывали тогда и стены глинобитных домов, каменных и деревянных погребальных сооружений, лодки, колесницы, одежду, ковры, циновки, наконец — собственное тело⁵.

В связи с этим мы и рассматриваем культурно-исторический контекст как «орнаментальную метакоммуникацию». Однако основанием отнесения тех или иных знаков к языку является наличие устойчивой системы знаков и правил сочетания единиц, образования и преобразования. Некоторые исследователи критерием отнесения знаковых систем к языку считают наличие в них иерархической структуры. Рассмотрение знаковых систем как языка позволяет по-новому подойти к анализу искусства как семиотической системе (музыка, архитектура, живописное произведение и др.)⁶.

Освоение содержания орнаментов это, с одной стороны, процесс восприятия, оценки и понимания, с другой — импровизации и моделирования символов, в личностном понимании этого процесса. Рождение функциональной роли орнамента (декора, украшения, сообщения, заклинания, оберега и др.), происходит в момент анализа стилистических, формальных и многих других составляющих признаков, что подтверждается этнографическим материалом, где орнамент используется как маркер исторического времени и различных временных проекций. Функция украшения и декорирования орнаментом не исчерпывается и не ограничивается. Артефакты динамической ритмизации объектов культуры позволяют еще раз отметить, что объекты искусства одновременно и культовые, и магические. Сущность орнамента придает красоту орудиям и обиходной утвари, особым образом вводит в труднообъяснимый экзистенциальный ритм функционирования сознания внутри орнаментальной перцепции и знаково-символической деятельности, усиленной ритмом и повтором, который порождает новый смысл в знаковых системах культуры.

Послания из символов в орнаментальной динамической форме составляют микрокосм человека в макрокосме мироздания⁷. В наиболее ранних культурах микрокосм открывался через систему знаковых сообщений на теле, затем в одежде, орудиях, жилище, погребениях и различной утвари. Системы посланий и значений орнаментов как архетипические знаки адресованы мифологической форме сознания. Освоенные формы символов культуры как интериоризированное содержание позволяют осуществлять метакоммуникации в процесс обмена и самоидентификации внутри общего культурно-исторического достояния.

Способность к образному мышлению есть продукт переработки различных (зрительных, слуховых и др.) ощущений сознанием. Порождением образного мышления является обобщенное, символическое представление о предмете через предмет или его замещающий знак. В искусствах, имитирующих природу, это обобщение носит реалистический характер. В искусствах, интерпретирующих природу, обобщение носит символический характер. Примером подобной интерпретации является схематизация изображения и использования этого вида деятельности как ритуала в общественно значимой практике⁸.

Таким образом, многосложность восприятия, оценки и понимания орнаментов связана как с внутренне обусловленными ритмами, так и с внешними, графическими, ритмическими порождениями этих ритмов, т. е. некой временной традицией, а также технологической обусловленностью определенного времени. Орнаменты вбирают в себя значения и уровни постижения этих значений по мере развития у человека перцептивной компетентности по восприятию, оценке и пониманию информации в орнаментах, имеющей сигнально-символическую значимость, отражающую древнюю магию, культы, а также сложившуюся в связи с этим декоративную роль орнамента в жизнедеятельности и культуре. По сути орнаментальный принцип есть антропоморфный ритмический принцип. В силу этого обстоятельства в нем осуществляются и сплетаются воедино биологическое и социально психологическое воспроизводство природы человека, сознательное, а также бессознательное осуществление самовыражения и ментальной актуализации человека в социуме через орнаментальную традицию, возникшую вместе с деятельностью человека.

Следует отметить, что в исследовании символики в культуре наряду с термином «знак» употребляется ряд терминов: «символ», «эквивалент», «репрезентант», «обозначающее» — без достаточно четкой их дифференциации и указания отношений между ними⁹. Однако исследователи сходятся на том, что прежде всего имеет значение культурно-исторический контекст, в котором анализируется то или иное составляющее этого целого.

Среди внешних стимулов, составляющих орнаменты, есть предпочитаемые — те, чьи свойства наиболее «удобны» для обработки внутренними биологически обусловленными механизмами зрительной системы человека, где и заключается «альянс воспринимающих систем — «глаз — мозг — рука». Быть может, именно такие стимулы образуют в совокупности то, что получает положительную эстетическую оценку. В связи с этой мыслью вспоминается утверждение И. Канта: мы находим форму прекрасной, если она облегчает восприятие. Предполагаем, что способность воспринимать красоту связана с физиологическими особенностями, где мы сталкиваемся с проблемой биологической роли этой способности. В связи с этим можно с уверенностью сказать, что «прекрасное» в культуре, искусстве и жизнедеятельности человека выполняет функцию биологического вознаграждения. В самом деле, мы всегда отдаем предпочтение вознаграждающим раздражителям. «Прекрасное» в состоянии вознаградить сразу и ум и чувства — эти два аспекта психики тесно сцеплены¹⁰.

В этом контексте следует заметить, что проблема современного, иногда даже не знающего родословных и этнических корней человека состоит в том, что в его психической жизни не получают позитивного подкрепления и одобряемого обществом развития эмоциональные состояния и установки, которые составляют его личностную особенность. Эти особенности обусловлены и достаются нам вместе с родословной в филогенезе, этногенезе, а затем и в онтогенезе. Таким образом, тенденции к глобализации и в связи с этим — маргинализации сознания обостряют и актуализируют «этническое оживление народов». Поскольку в культурах и этносах есть реальное и традиционное, общественное и личностное самосохранное содержание, то в материале культуры всегда есть компоненты стабилизации социума, в рамках мира, сотрудничества, безопасных коммуникационных стратегий и форм жизнедеятельности, замещающих реальные разрушительные тенденции на действия со знаками и материалами в ритуалах, играх, искусстве.

Многообразие чувственных модальностей позволяет человеку в его коммуникационной стратегии, использовать прежде всего (75—80 %) зрительную репрезентацию (визуальный контакт глаз). Затем (или одновременно) — аудиальную (слуховую, интонационную сферу взаимодействия). Далее кинестетическую (жест, мимика) и (или одновременно) ольфакторную (наиболее древнюю систему коммуникации — обонятельную). Каждая из модальностей человека имеет свои, присущие только ей, формы и системные стереотипы взаимодействия в общественно-историческом развитии феномена человека и человечества. В культурах для осуществления этих практик взаимодействия разработано множество традиций, правил, обрядов и ритуалов, культурных традиций.

Как идеальная конструкция вещи символ в скрытой форме содержит в себе перспективу для ее развертывания в мысли, перехода от обобщенно-смысловой характеристики предмета к его конечным проявлениям. Символ является не просто знаком тех или иных предметов, но он заключает в себе обобщенный принцип дальнейшего развертывания свернутого в нем смыслового содержания¹¹. Таким образом, знаковая и символическая насыщенности процессов познания, коммуникации и замещения реального действия на действия со знаком включает орнаментальные системы в процессуальный ряд социально-перцептивного метакоммуницирования. Освоенные формы символов культуры в качестве интериоризированного содержания позволяют увеличить, расширить и функционально индивидуализировать социально-перцептивные процессы взаимодействия внутри общего культурно-исторического достояния. Однако в философских работах подчеркивается, что в гносеологическом исследовании первостепенное значение имеет объективная референция знаков, их соотнесенность с объективной реальностью, тем самым и с отражающими их представлениями, понятиями. Только при таком рассмотрении и возможно обнаружение познавательных функций и знаковых систем в науке¹². Кроме того, образы и символы по аналогии с вербальными значениями могут быть организованы в устойчивую систему отношений, которая фиксирует как категориальная, дублирующая или заменяющая в случае необходимости естественные языки¹³.

Сама способность к образному мышлению есть продукт переработки различных (зрительных, слуховых и др.) ощущений человеческим сознанием. Порождением этого вида мышления является обобщенное, образное, символическое представление о предмете. Вместе с тем функция знака (репрезентировать нечто отличное от него самого) и есть его значение¹⁴.

Анализ современных данных позволяет сказать, что общий культурно-исторический контекст порождает семантику геометрического орнаментального стиля, который является основой праславянских геометрических символов, и орнамента финно-угорских народов, где само содержание геометрических форм имеет дополнительную символическую нагрузку¹⁵.

Таким образом, исследования по истории символов древних культур, а также семантика символического наследия, показывают, что праславянские, т. е. наиболее древние геометрические символы, являются общими для рассматриваемой нами древней славянской символики и символики орнаментов финно-угорских народов.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹  См.: Арутюнов С. А. Народы и культуры: развитие и взаимодействие. М., 1989.

² Там же.

³ См.: Вейль Г. Симметрия. М., 1968.

⁴ Латинский язык / Под общ. ред. В. Н. Ярхо, В. И. Лободы. М., 1969. С. 361, 357.

⁵  См.: Афонькин С. Ю., Афонькина А. С. Орнаменты народов мира: Практич. пособие. СПб., 1998.

⁶ Салмина Н. Г. Знак и символ в обучении. М., 1988. С. 17.

⁷ Рыбаков Б. А. Макрокосм в микрокосме народного искусства // Декоративное искусство. ¹ 3. 1975. C. 31—33.

⁸ См.: Тардт Г. Социальная логика. СПб., 1996.

⁹ Салмина Н. Г. Знак и символ в обучении. М., 1988. С. 9.

¹⁰  См.: Красота и мозг. Биологические аспекты эстетики / Под ред. И. Ренчлера, Б. Херцбергер, Д. Эпстайн; пер. с англ. М., 1995.

¹¹ См.: Лосев А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии / Сост. А. А. Тахо-Годи; общ. ред. А. А. Тахо-Годи, И. И. Маханькова. М., 1993.

¹² См.: Коршунов А., Мантатов В. Теории отражения и эвристическая роль знаков. М., 1974.

¹³ См.: Петренко В. Ф. Основы психосемантики. М., 1997; Петренко В. Ф. Художественные конструкты произведения искусства // Материалы междунар. конгресса по креативности и психологии искусства / Под ред. Е. Малянова, Е. Березиной, Л. Дорфмана, Д. Леонтьева, В. Петрова, П. Лочера. Пермь; М., 2005. С. 34—37; Карнацкая Л. А., Петренко В. Ф. Ритуал как социально-психологический феномен, его природа и культурообразующий смысл. Ритуал как ускоренность бытия // Мир психологии. 2002. ¹ 1. С. 10—17.

¹⁴ См.: Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. М., 1930; Он же. Коллективные представления первобытных людей и их мистический характер // Художественная культура первобытного общества. СПб., 1994; Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 1983. С. 86—89; Манталов В. Образ, знак, условность. М., 1980. С. 32.

¹⁵ См.: Привалова В. М. Метакоммуникация в культурно-историческом контексте на материале финно-угорского орнамента // Материалы международ. конгресса по креативности и психологии искусства... С. 201—203; Она же. Символы визуальной христианской культуры // Христианство и мир: Сб. материалов науч.-практ. конф. Самара, 2000. С. 506—508; Она же. Со-цио-психо-культурные факторы орнаментирования как вида деятельности // Психология и ее приложения: Ежегодник российского психологического общества. Т. 9. Вып. 1. М., 2002. С. 29—30; Привалова В. М. Этническое и ментальное в искусстве // Психология искусства: Материалы науч.-практ. конф. 3—5 сент. 2002 г. Т. 1. Ч. 2. Самара, 2002. С. 94—96; Она же. Арттерапевтический комплекс на основе геометрических (финно-угорских) орнаментов // Изв. Самар. науч. центра РАН. Спец. выпуск «Актуальные проблемы психологии. Самарский регион». 2003. С. 183—194; Она же. Знак языка — знак культуры // Изв. Самар. науч. центра РАН. Февр. 2004. Спец. выпуск «Гуманитарные исследования». С. 21—27; Она же. Орнамент как направление прикладной психологии // Науч. конф. «Психология перед вызовом будущего». МГУ им. М. В. Ломоносова, факультет психологии 23—24 нояб. 2006 г. М., 2006; Она же. Сознание. Знаково-символический ритм инициации // Сознание: Сб. ст. / Редкол.: Н. Б. Шкопоров [и др.]. Самара, 2007; Она же. Орнамент как знаково-символическая деятельность // VII Конгресс этнографов и антропологов России: Докл. и выступ. Саранск, 9—14 июля 2007 г. / Редкол.: В. А. Тишков [и др.]; НИИ гуманитар. наук при Правительстве Республики Мордовия. Саранск: 2007. С. 163; Она же. Орнамент. Восприятие, оценка и понимание. Знаковый текст и контекст. Самара, 2007.

Поступила 11.04.08.